– Тебе же надо переодеться к завтраку, – пояснил он.

Она не кивнула, не усмехнулась и не помотала головой.

– Миркин, – сказала она. – Мы с тобой муж и жена. Понимаешь? И переодеваться должны в присутствии друг друга. Иначе неизбежен провал.

– Да, – сказал Осетр деревянным голосом. – Понимаю. Ты, конечно, права… Тогда я просто отвернусь.

Она пожала плечами:

– Отворачивайся, если тебе так хочется.

В голосе определенно звучала обида.

Он развернул кресло и уселся в него – носом в сторону санблока, представлять, как совсем недавно там шумела вода.

Кажется, Катерина хмыкнула, но он не стал обращать на это внимания.

Зашуршала одежда, потом шуршание прекратилось. А потом его затылка коснулась горячая рука.

Осетр обернулся.

Катерина стояла перед ним совершенно голая.

– Иди ко мне, Миркин, – сказала она каким-то странным тоном.

Он не мог оторвать глаз от всего того, что обычно скрывается под одеждой. С шумом втянул слюну, сглотнул…

– Иди ко мне, Миркин, – повторила она, опустилась на колени, взяла за руку и положила его ладонь к себе на грудь.

Ощущение было тем же самым, что с Яной.

И он потерял голову.

Костюм они срывали вместе.

А когда голову удалось вернуть на место, все стало в жизни иным. И снова пришлось обоим идти в душ.

Но после душа у Осетра уже и мысли не возникло о том, что надо бы выйти, когда Катерина переодевается. И оставалось только удивляться, как быстры бывают в душеґ человека иные перемены.

На завтрак они едва не опоздали.

Глава шестая

– Ты позволишь мне сделать тебе замечание? – спросил Осетр.

– Да, конечно, милый! – Катерина улыбнулась.

Они сидели за столом и ждали, пока официант принесет заказанные блюда.

На Катерине снова были коричневые блузка и штаны.

Костюмчик строгой дамы, на которую никак не подумаешь, что она четверть часа назад выскочила из супружеской постели…

– Когда мы познакомились, ты назвала завтрак «приемом пищи», и я сразу понял, что ты не штатский человек.

Она на мгновение задумалась, потом кивнула:

– Ты прав. Надо лучше следить за тем, что болтаешь. – В ее голосе не было никакой обиды.

Нет, определенно в «жёны» Осетру досталась далеко не дура. И хотя бы это радовало. Лишний раз не будет раздражать.

– На подобных мелочах обычно и сгорают.

– Мы не сгорим, – пообещал он, сам удивляясь уверенности, родившейся в сердце. – Вот увидишь.

К столу приблизился симпатичный официант, больше похожий на манекенщика, принес крайинский борщ: выросший на Малороссии сирота Остромир Криворучко, разумеется, предпочитал это блюдо – в приюте почти каждый день баловали воспитанников крайинской кухней.

В школе «росомах» повара тоже иногда кормили будущих гвардейцев борщами. А потому удовольствие, получаемое Криворучко, ничем не отличалось от удовольствия, получаемого Приданниковым. Даже артистические способности для демонстрации не требовались…

– Превосходно! – сказала Катерина после первых же ложек красного кушанья. – Ничего более вкусного в своей жизни не видела. Интересно, почему так хочется есть? Вместе с тарелкой бы проглотила!

Видимо, она нечасто летала транссистемниками. А если и часто летала, то никогда не интересовалась пострелаксационным синдромом.

Впрочем, женщины есть женщины, даже и будущие шпионки – у них голова все равно по-другому устроена, даже если они умеют стрелять без промаха и ломать голыми руками шейные позвонки.