Они с Несторам побывали в гостях у родителей Инги. Этот визит был достаточно коротким. Учитывая все нюансы, Инга решила, что не стоит рисковать и растягивать пребывание, ограничились одним днем. Но и так, она перед этим трижды звонила родителям тайком от любимого и старалась их «подготовить» к тому, что человек, с которым ей так хорошо, не особо общителен, а также не очень быстро сходится с людьми. И не совсем разговорчив. В общем, составила довольно подробный план: что им делать и как себя вести. Родители, к счастью, не спорили и пообещали, что с уважением отнесутся к тому, кто определенно сделал их дочь гораздо более спокойной и счастливой. Нестор, кажется, был в курсе ее подготовки, несмотря на все попытки это скрыть, но акцента не делал и ничего не спрашивал.

В целом знакомство прошло неплохо, как ей показалось. Нет, конечно, ее родители и Нестор не стали моментально лучшими друзьями. Они были взаимно вежливы, и Инге этого пока хватило. А еще, именно во время этой поездки с ней впервые случилось то, чего, похоже, и опасался Нестор, недовольно хмурившись недавно на желание Соломии обучать ее вышивке. Инге захотелось вышивать.

Нет. Не так.

Ее буквально обуяла невыносимая потребность схватить в руки иголку с ниткой. Красной, толстой, ворсистой, шерстяной. Подобной той, которая и сейчас оплетала запястье Инги узелками. Это желание овладело ею с такой невыносимой силой, что даже в глазах на мгновение потемнело, заставив Ингу прервать разговор с матерью. И не пробивались в сознание обеспокоенные вопросы, не улавливался их смысл.

Она видела перед глазами узор. До мельчайшего стежка. Знала его. Чувствовала. Понимала, что он необходим ее родителям, что принесет в их жизнь облегчение, покой, убережет. И она должна была немедленно начать, чтобы дать выход этому ощущению потребности, распирающему ее изнутри.

У Инги даже руки задрожали от этой необходимости. И никаких сомнений в том, получится ли, не возникло. Вот только с реализацией предвиделась проблема – Инга ничего из необходимого не брала с собой. Ей даже в голову не приходило, что может случиться нечто подобное.

Зато, похоже, об этом подумал и догадывался Нестор. Это стало очевидно, когда Инга увидела, как он (до этого просто сидевший рядом, следя за ее общением с родителями), после недолгого и внимательного взгляда на нее, поднялся и ушел в коридор, где стояла их сумка. А буквально через несколько мгновений вернулся с пакетом, который аккуратно вложил в ее подрагивающие руки. Там имелись и нити, и иголки, и ткань.

От нахлынувшего облегчения, вздох Инги вышел излишне громким, почти похожим на всхлип. Что обеспокоило родителей, не вполне понимающих, что с ней происходит.

– Инга, что такое? Все нормально? Может устала, приляжешь?

Мама немного наклонилась и коснулась ее плеча. Было видно, что она растерянна.

– Нет, мам, все хорошо, – благодарно улыбнувшись любимому, Инга с удовольствием, которое впервые испытала от ощущения нити в руках, начала разматывать моток. – Хочу вам подарок сделать. – Стежок лег на удивление гладко и ровно.

– Я даже не представляла, что ты вышивкой увлеклась, – заметила мать с настоящим удивлением.

Поскольку Инга не знала, что ответить, просто улыбнулась. А Нестор почему-то сел рядом с ней, прямо на пол, так, что касался своим плечом ее колена. Словно давал ей поддержку. И это не было лишним.

Инга не испытывала растерянности от случившегося. Точнее, эта эмоция как-то затерялась, затерлась необходимостью укладывать нить по полотну. Затушевалось неожиданным пониманием какой-то глубинной сущности страха и слабости своих родителей, о котором она даже не думала ранее, осознанием, насколько они истощенны всем, случившемся с их единственной дочерью.