1* 3-4 октября Толстой тяжело болел.  2* Статья "О социализме" (т. 38).  3* "Воспоминания об Н. Я. Гроте" (т. 38).  4* Сергей Андреевич Муромцев (1850-1910), юрист, профессор Московского университета, председатель I Государственной думы.  5* Имеется в виду стихотворение "Он между нами жил..." (1834).

"Голос Москвы". Т. Таманская. На пути в Козельск

 28 октября мне нужно было ехать из Белева в Козельск. В Белеве в зале 1-го класса я неожиданно увидела Толстого.  Он сидел с своим спутником за большим столом и завтракал. После второго звонка Л. Н. зашел в наш вагон - единственный пассажирский вагон товарно-пассажирского поезда. Пассажиров много. Все больше крестьяне. В вагоне очень тесно, душно, пахло тулупами и махоркой.  Л. Н. поместился недалеко от меня и занял длинную лавку. Напротив сидели какой-то мужичок и женщина, и здесь же поместился спутник Л. Н. Одет был Л. Н. в черную суконную поддевку. В вагоне он разделся и остался в черной рубашке, доходящей почти до колен, и в высоких сапогах. На голову вместо круглой суконной шляпы надел черную шелковую ермолку.  Затем Толстой завел разговор с крестьянином и очень интересовался его жизнью. Спрашивал, где работал, куда едет, сколько душ в семье, какой надел, кто помещик, бывают ли ссоры с помещиком?  На последний вопрос крестьянин ответил, что ссоры случаются и дело доходило даже до губернатора, так что были присланы солдаты.  В разговор вмешался местный землемер г. В. и начал защищать помещика. Л. Н., с большим вниманием слушавший крестьянина, быстро повернулся к заговорившему и спросил:  - Вы знакомы с этим делом? Расскажите, что вы знаете об этом.  Л. Н. слушал с большим вниманием.  Затем разговор перешел на хуторское хозяйство. Толстой высказался о нем отрицательно и заявил, что он против выделения крестьян из общины.  Внимательно слушавший его крестьянин неожиданно спросил:  - Куда же это ты, отец, едешь?  Л. Н. ответил, что в Оптину пустынь.  - Хорошо, отец, хорошо, вот ты там на старости лет и посвятись, чтобы душу свою спасти.  Л. Н. полушутя, полусерьезно ответил, что так он и собирается сделать.  Разговор коснулся крестьянской нравственности. Г. В. начал доказывать Толстому, что у крестьян нет никаких нравственных устоев.  - Вот, - говорил он, - они заботятся о своей душе и советуют даже поступать в монастырь.  Г. В. начал доказывать грубость крестьян:  - Соберутся они лес резать, не найдут межи и - глядишь - уже поругались и подрались, соберутся траву косить - снова ссора и драка.  Л. Н. в тон ему возразил:  - Соберутся ученые люди в Государственную Думу, смотришь - уж поссорились и до драки недалеко, а тоже вот и ученые, - и добавил: - Я за то люблю крестьян, что они мало рассуждают.  В это время Толстой заметил, что крестьянин дал своему сыну (парню лет 16-ти) курить. Л. Н. сказал ему:  - Зачем ты сыну вред делаешь? Я вот теперь чаю не пью, а землянику, и так привык, что не могу без нее обойтись. Очень она вкусная.  После этого Л. Н. снова заговорил о крестьянах и сказал, что считает главным их недостатком суеверие и что интеллигентные люди должны им помочь от этого освободиться.  Здесь в разговор вмешалась я и сказала, что вот для уничтожения этих недостатков и служат учительницы.  Толстой возразил:  - Нет, учительница, как получит диплом, сейчас же садится на шею мужику, потому что большинство идет в учительницы не по призванию, а по необходимости.  Потом Л. Н. начал говорить о том, что в жизни кроме зла есть и добро, в которое он глубоко верит.  Затем разговор перешел на дарвинскую теорию. Л. Н. отрицает ее и говорит, что это "выдумки жиреющих людей". Г. В наоборот, доказывал правильность ее и все живущее сводил к первоначальной клетке.  На это Л. Н. спросил его:  - Ну, а клетка откуда?  - Бог сотворил, - отвечал г.