Живет внутри вопреки всему. Что же до моей матери, жизнь ее была довольно безысходна, мать верила всему, что ей говорили или чему учили, а возможности опровергнуть это у нее не было. Само собой, надо полагать, у нее не было ни воли, ни силы духа избегать очевидного. Может, недалекой была. Помню, все детство я слышал от нее: «Улыбайся, Генри, будь счастлив». То есть она в самом деле считала, что если я буду улыбаться, то стану счастлив. И что мне следует писать эдакие улыбчивые рассказы. Началось с того, что по молодости я написал кое-что и спрятал в ящик комода. Отец нашел — тут-то все и завертелось. «НИКОМУ НИКОГДА НЕ ЗАХОЧЕТСЯ ЧИТАТЬ ТАКОЕ ГОВНО!» И он был недалек от истины: мне удачи не было, пока не стукнул полтинник. Отец только и помнил, что я вечно живу в дешевых комнатенках и бухаю с чокнутыми бабами.
Каково ваше мнение о «знаменитых» современных писателях, чьи книги заполняют сегодняшние книжные магазины?
Большинство авторов вначале эдак вспыхивают с дерзостью, потом становятся знаменитыми и уже играют с опаской. Сначала — необузданные игроки, затем превращаются в практиков. Заканчивают преподами в университетах. Они пишут потому, что теперь они писатели, а не потому, что им хочется писать, не потому, что это единственное, чем они желают заниматься всегда и постоянно, на крючке, на кресте. Великолепно.
Некоторые известные авторы и прочие утверждают, что писатели не могут писать пьяными.
Мне и так и так хорошо пишется. Меня лично больше развлекает, если я пишу и пью одновременно. Они же говорят, что это они не могут писать пьяными.
Те же люди утверждают, что беспрестанное пьянство — медленная форма самоубийства. Что вы на это скажете?
Для многих, кто в нашем обществе попал не туда и не в то время, выпивка не медленная форма самоубийства, а защита от него. Выпивка — единственные музыка и танец, что им дозволены. Последнее дешевое и доступное чудо. Когда я возвращался со скотобойни или фабрики запчастей, бутылка вина была мне богом в небесах. Эти пижоны-писаки слишком глубоко залезли в собственные сраки и уже ни черта не смыслят в реальном населении и в том, что этим людям приходится терпеть. Я с наркотиками только забавлялся, но могу понять, если человек на самом дне примет два-три часа сияющего света и/или покоя или грезы взамен той жизни, с которой вынужден остаться навечно, обреченный, как хряк, идущий под нож. Он примет эти два-три часа взамен чего угодно. И к чертям цену. На такое цены не бывает.
Кто величайшая любовь вашей жизни?
Линда Буковски.
Какого человека (или каких людей) вы больше всего презираете?
Я никого не презираю. Есть те, кто мне не нравится. В любых количествах. Если настаиваете на личностях: Боб Хоуп, Билл Косби, Пол Маккартни, Мерил Стрип, Бинг Кросби, все семейство Фонда, кроме Питера. Кэри Грант, Киссинджер. Черт, я даже не знаю. Джон Уэйн. Я начинаю презирать себя уже за то, что их перечислил. Живые и мертвые. Живые мертвые. Кэтрин Хепберн. Моя рожа в похмельном зеркале.
Вы когда-нибудь бывали в Диснейленде?
В Диснейленде? Я не стану платить за вход в преисподнюю.
Вы однажды сказали: «Надо быть крупным… Иметь возможность ошибаться в игре, где все равно не выиграешь». Если вырвать это из писательского контекста и применить к массам, что это значит?
Если применить это к массам, получится хаос. Это значит, что они не примут восьмичасовой рабочий день, рассрочку на машину, телепрограммы, кинофильмы, сбережения Джимми на колледж, всю эту каждодневную тупость, — получатся сплошные ограбления банков, поджоги Белого дома, опустевшие церкви, пьяные будут валяться на улицах и так далее и тому подобное… Массы не могут быть крупными. |