– Я уважаю профессионалов. Я тоже хотела бы стать настоящим профессионалом в каком-нибудь деле. Ты, Орыся, например, гениальный синхронный переводчик…

– Виктор Сергеевич, между прочим, гениален во всем, что касается бизнеса, и в частности страхового дела. Ты его тоже уважаешь?

– Ненавижу!

– Правильно. Ой, что я вспомнила. Хочу тебя кое о чем попросить. Я купила Леониду подарок на день рождения, пусть полежит у тебя. А то он вечно сует свой нос во все дырочки и увидит коробку раньше времени.

– Пожалуйста.

– Бежим, обед кончился.

Девушки направились к выходу, сопровождаемые влюбленным взглядом Владислава, будущего владельца престижного ресторана.

* * *

Андрей довел телефон до истерики, но так и не смог дозвониться до Макса и сообщить ему шестнадцать оборотов изящной словесности, характеризующих его поведение. Автоответчик бубнил колотовским голосом: «Привет! Это тот, кому вы звоните. Прислушайтесь! Вот, уже загудело!» Андрей съездил к Максиму домой и оставил в двери гневную записку. Друг бесследно исчез, и нехорошее предчувствие убеждало сыщика, что неспроста продажный репортер, омерзительная протухшая сосиска, гнусный сочинитель газетных сенсаций ушел в подполье. Наверняка он пишет статью, которая станет хитом периодической прессы, так как будет посвящена чрезвычайно волнующей теме – похождениям неуловимого маньяка. Фотографии жертв прилагаются.

Ночь застала детектива у письменного стола. За стеной бубнила Софья Викентьевна. Она не только врубила громкость телевизора на полную мощность, милая восьмидесятилетняя меломанка считала своим долгом во весь голос подпевать участникам «Песни-95». Сегодня днем Андрей в составе команды блистательных агентов 007, посвященных в дело маньяка, провел двадцать минут «на ковре». По сравнению с этой все предыдущие выволочки казались ему теперь нежным, умиротворенным анданте, ласковым июньским дождем. После нелицеприятного разговора с генералом Андрей почувствовал себя словно выпотрошенный скат на картине Шардена. Любая нить размышлений неизменно приводила его в тупик, и он подумывал уже о том, не надеть ли сапоги на высоком каблуке, красное пальто и рыжий парик и, трепетно сжимая под мышкой табельное оружие, прогуляться по московским улицам. В надежде, что убийца адекватно отреагирует на его яркую, призывную внешность.

– Опять! – застонал вдруг сыщик и протянул руку, чтобы выключить радиоприемник, из которого полилась мелодия надоевшей песни, но музыка сменилась бодрым девичьим голоском:

«– Конечно, вы узнали. Это „Сорванные цветы“. Однозначный, э-э, хит последней недели февраля, и в марте, э-э, хит этот, я хочу сказать, то есть, что и в марте, э, песня продолжает, ну, находиться в верхней строчке чартов. И сегодня, э-э, в нашей студии композитор Ник Пламенский. Пламенский, э, огненный, так сказать, наверное, э, очень горячий, можно предположить? Хи-хи! Ник еще пока мало известен, но, э, можно сказать, крепко держит за хвост, э-э, птицу удачи. Привет, Ник!

– Здравствуй, Анжела! Спасибо, что пригласила меня».

– Привет, кретин! – зло пробубнил Андрей. – Как мне осточертели эти «Сорванные цветы»!

«– Ник, расскажи, э, нам, как тебе пришла в голову, э, ну, как ты придумал эту песню? Как родилась мелодия? – тараторила косноязычная ди-джейка.

– Как рождается музыка? А как появляются в чистом небе тучи, чтобы пролиться бурным ливнем, как рождается утро с первыми лучами еще невидимого на горизонте солнца? – начал разглагольствовать Ник Пламенский.