Лодка перестала парить над водой и, тяжело опустившись, начала рассекать ее. Вдруг я заметил справа по борту блестящую от грязи отмель, которая почти обнажилась из-за отлива. Лодку начало трясти и заносить в сторону в беспорядочных вихрях и водоворотах течения.

Впереди в темноте просматривались всевозможные протоки с потоками воды и грязи в белых пятнах — это воды отлива сталкивались в своем беге с мелями и разбивались о них. Джаррел обходил препятствия, которых я не видел. Он сказал вполне спокойно:

— Всегда помните о приливных и отливных течениях, капитан, когда ходите между островов. Всегда можно найти выход, если помнить об этом. А теперь держитесь покрепче.

Я увидел проход в наносах песка. Он совершенно не выглядел так, чтобы могло появиться желание пройти через него: широкий поток бурлящей воды, неумолимо стремящийся к морю. Я почувствовал усилившееся биение двигателя — Джаррел увеличил газ. Мы зависли на входе, пока он изучал ситуацию впереди, потом вибрация и рев усилились, и мы начали набирать скорость. Лодка взлетала и падала, несясь по бурлящей поверхности, в то время как сумасшедшие потоки подбрасывали и ударяли ее. Поднявшаяся неизвестно откуда волна обрушилась мне на колени. Песчаные отмели проплывали мимо, иногда настолько близко, что я мог выпрыгнуть на берег. Наконец мы победили в состязании с отливом и набрали скорость в спокойных темных водах.

— Я проводил здесь парусные лодки, когда был мальчишкой, — объяснил Джаррел. — Вы лучше брызните из этой штуки на лицо и руки, капитан. Здесь не открытое море, будут москиты.

Я распылил на себя аэрозоль и предложил ему, но негр отрицательно покачал головой. По-видимому, он, как многие старожилы, не боялся укусов. Я отложил баллончик в сторону, достал носовой платок и протер винтовку, лежавшую на коленях. Я даже не пытался запомнить дорогу. В темноте, когда один остров выглядел совершенно так же, как любой другой — черным и бесформенным, — это было бесполезно.

Мы на большой скорости пересекали широкие блестящие каналы и пробирались по узким темным протокам с мангровыми деревьями, касавшимися лодки. Насекомые атаковали изо всех сил. Один раз Джаррел поднял мотор, пока винт не оказался едва скрытым под водой, и мы при помощи багра переправились через мель, потревожив каких-то птиц, устроившихся на ночлег на ближайшем островке. Несколько раз я замечал тяжелые всплески неподалеку от берега — может быть, от рыб, может быть, от аллигаторов. Я не стремился уточнить.

Пройдя вдоль какой-то длинной излучины, Джаррел убрал газ и направил лодку вдоль старого шаткого причала, выступающего из болотистого мыса в конце острова. Неровный, узкий, покосившийся настил на сваях над грязью и зарослями тростника вел к берегу.

— Катлас Ки, капитан, — голос Джаррела перекрыл звук урчащего на холостом ходу двигателя. — Там дальше, среди деревьев, есть брошенный домик. Много лет им никто не пользовался. Вода сейчас низко, но у конца мола шесть футов. Днем, когда они прибудут, начнется прилив. Вся эта грязь уйдет под воду до самого берега, но, может, они появятся не так поздно.

— Будем надеяться, — сказал я, прихлопывая москита, — или эти твари высосут меня досуха.