Я уже и забыла, что существуют такие вещи; что есть люди, которым интересно только изучение нового трюка, чтобы произвести впечатление на своих товарищей.

Я прислонилась к окну; и смогла разобрать только то, что кто-то сказал об испорченном воздухе, когда он выполнял трюк на трубе. Они отстегнули свои доски и пошли в сторону лифтов. Я проследила за их передвижением, пальцами прикасаясь к холодному стеклу окна, пока передвигаюсь по лобби, слежу за ними, пока вижу их в окно, так как потом их уже не видно.

Когда они ушли меня настигло разочарование. Скорее всего они были моего возраста, но я не чувствовала себя юной. Я хотела последовать за ними, попросить их научить меня быть снова юной, потому что я забыла, что это такое. Я позволила части себя уйти сквозь пальцы и теперь не знаю, как вернуть ее обратно. Или, может быть, это не все — может быть я просто забыла, как быть человеком — просто человеком. Я даже перестала называть их «людьми», потому что хочу быть частью их. Но я не являюсь, сейчас не являюсь, и, может быть, уже никогда не буду.

Я с удивлением осознаю, что мне грустно от того, что я потеряла свою человечность, даже несмотря на то, что я благодарна за мое развитие, благодаря которому могу одерживать победу над Ридом, теперь, когда нашла его.

Рид сзади обнимает меня и, когда я вижу его отражение в оконном стекле, сильнее прижимаюсь к нему.

— О чем задумалась? — уткнувшись мне в шею, спрашивает Рид.

— Когда? — уклончиво спрашиваю я.

— Только что. Ты выглядишь — потерянной, — с нежностью в голосе отвечает Рид.

— Я не потерянная. Ты нашел меня, помнишь? Я просто думала о том, как сильно я буду доставать тебя там, на склоне, своим курением. Для тебя это может оказаться очень неприятным, так что тебе лучше подготовится к худшему, — говорю я, неся всякий бред, чтобы скрыть свои истинные мысли.

— Эви, ты ведь это не серьезно, — улыбаясь, говорит он.

— О, но я серьезна. У тебя нет шансов, — положив голову на его грудь, отвечаю я.

— Ты права, против тебя — у меня никогда не будет шанса, — отвечает он, вызывая у меня улыбку.

— Видишь, — говорю я и слышу его смех.

— Ок, все готово, — говорит Булочка. Я поднимаю голову с груди Рида, и мы поворачиваемся к ней. — Коттедж готов. Мы просто должны следовать карте.

— Мы не останемся в домике? — в замешательстве спрашиваю я.

— Нет. Мы подумали что, что-то более личное будет намного лучше, — объясняет Булочка, пока мы возвращаемся к автомобилям.

Мы следуем карте по лесной извилистой дороге, ведущей к потрясающему уединенному коттеджу. Расположенный с другой стороны от впечатляющих холмов, коттедж был словно из сказки. Крыша из кедра покрыта только что выпавшим снегом. Все окна и двери закругленные, с кованными железными ставнями. У каждой спальни есть собственная терраса, а в задней части коттеджа есть общая терраса, с открытым камином.

Рид заглушил двигатель автомобиля, а я сидела на пассажирском сидении и не могла пошевелиться.

— Великолепно, — выдохнула я, потому что коттедж был просто потрясающим.

Я не могла себе представить более романтического места.

— Эви, ты заставляешь меня желать показать тебе весь мир… Если ты так реагируешь, когда я просто отвез тебя в маленький домик в лесу, то что ты скажешь, когда увидишь Версальский дворец? — с любовью в голосе спрашивает он.

— Я не знаю, Рид, но это довольно мило, — с улыбкой говорю я.

Дверь, препарированного перед нами черного Рендж Ровера открывается, и Зефир выходит со стороны водителя.