Из моих многочисленных отчетов хозяин знает, что, по моему мнению, доктор ведет записи о случившемся с ней здесь, в Гаспиде, для своих соотечественников в Дрезене, откуда она родом.

Доктор явно хочет сохранить свои записи в тайне. Но иногда забывает, что я нахожусь в комнате; обычно это случается, когда она дает мне задание найти какую-нибудь ссылку в одной из книг ее богатейшей библиотеки и я некоторое время бесшумно занимаюсь этим. Из того немногого, что мне удавалось углядеть в ее дневнике, я пришел к выводу, что пишет она не всегда на гаспидианском или имперском (хотя встречаются пассажи и на этих двух), а использует порой алфавит, о котором я понятия не имею.

Видимо, мой хозяин рассчитывает предпринять шаги, чтобы выяснить у других выходцев из Дрезена, пишет ли доктор в этих случаях на дрезенском или нет, а потому при любой возможности я пытаюсь запомнить как можно больше из того, что записано в дневнике. В тот день, однако, мне не представилось случая заглянуть на эти страницы, но я уверен, что она опять делала записи. Но я не теряю надежды принести моему хозяину больше пользы в этом смысле и потому снова покорнейше сообщаю, что временное изъятие дневника позволит опытному слесарю открыть его, не повредив замка, а это поможет снять хорошую копию ее секретных записок и решить наконец эту проблему. Это можно сделать без труда, когда доктор находится в других помещениях дворца, а еще лучше – где-нибудь в городе, или когда она принимает ванну, что случается довольно часто, причем продолжительность ванн растет (как-то, когда она в очередной раз занималась этим, я вытащил из ее медицинского саквояжа скальпель, который теперь уже доставлен моему хозяину; добавлю, что сделал я это сразу же после нашего посещения больницы для бедняков, чтобы подозрение пало на кого-нибудь из тамошних). Однако в этом отношении я, конечно, полагаюсь на мудрое суждение хозяина.

Доктор нахмурилась, посмотрев на меня.

– Ты дрожишь, – сказала она.

Я и в самом деле дрожал, потому что внезапное появление помощника палача кого угодно выведет из равновесия. Доктор бросила взгляд мимо меня, на двери операционной, которые я оставил открытыми, чтобы Юнур мог слышать наши голоса и не натворил бы гадостей, какие наверняка замышлял.

– Кто это? – спросила она.

– Кого вы имеете в виду, хозяйка? – спросил я, глядя, как она закрывает чернильницу крышечкой.

– Мне показалось, там кто-то кашлянул.

– Ах, это. Это Юнур, помощник допрашивателя. Он пришел за вами.

– И куда он собирается меня отвести?

– В потайную камеру. За вами послал мастер Ноли-ети.

Несколько мгновений она молча смотрела на меня.

– Главный палач, – спокойно сказала она и кивнула. – Значит, у меня неприятности, Элф? – спросила она, кладя руку на толстую кожаную обложку дневника, словно пытаясь предоставить или получить защиту.

– Нет-нет. Вы должны взять свой медицинский саквояж. И лекарства. – Я оглянулся на операционную, в которую попадал свет из гостиной. Оттуда послышался кашель, похожий на тот, каким обычно напоминают о нетерпеливом ожидании. – Думаю, дело срочное, – прошептал я.

– Так ты, значит, думаешь, что главный палач Нолиети простудился? – спросила доктор, поднимаясь и надевая свою длинную жакетку, которая висела на спинке стула.

Я помог ей справиться с рукавами.

– Нет, хозяйка, я думаю, они, видимо, допрашивают кого-то, и он, гм-м, неважно себя чувствует.

– Понимаю, – сказал она, засовывая ноги в сапоги, а потом выпрямляясь.

Меня снова, в который уже раз, поразила внешность доктора. Она высока для женщины, правда, не слишком, и хотя широковата в плечах, мне случалось видеть торговок рыбой и вязальщиц сетей, которые производили гораздо более внушительное впечатление.