|
Трибуны буквально взревели торжественными возгласами: «Многая лета божественному василевсу!» Иоанн хорошо рассмотрел императора, так как они с Феофаном находились недалеко от царской кафизмы. Юстиниан был выше среднего роста, худ, бледное продолговатое лицо его было гладко выбрито, и от этого он казался еще моложе своих 26 лет. Лицо императора ничего не выражало, оно было неподвижным, словно маска, пока он приветствовал своих подданных поднятием правой руки. Зато большие карие глаза Юстиниана, хотя и подернутые дымкой усталости, иногда вдруг вспыхивали лихорадочным блеском внутренней властной энергии. Такая вспышка во взгляде была так же кратковременна, как и сверкающая молния во время грозы. Затем взгляд его снова угасал в презрительном равнодушии к ликованию плебса.
Вокруг кафизмы василевса выстроились гвардейцы в золотых шлемах и золотых нагрудниках. И руках у них были копья и секиры. Юстиниан высвободил свою руку из-под полы мантии и осенил крестным знамением противоположные центральные трибуны, потом повернулся и осенил крестом трибуны справа и таким же образом слева. Трибуны голубой фракции запели «Отче наш», и весь ипподром стал подпевать. Когда закончили петь молитву Господню, зеленая фракция запела «Богородице Дево, радуйся», и опять зрители мощно подхватили молитву. Юстиниан вынул белый носовой платок и выбросил его со своей кафизмы на арену. Тут же ворота в промежутке между трибунами распахнулись, и оттуда под рев зрителей вылетели четыре колесницы, притом в каждую была запряжена четверка лошадей. Сбавляя немного скорость лишь на поворотах, колесницы понеслись вдоль края арены. Шум трибун нарастал, и Иоанн, к своему удивлению, расслышал среди этого гвалта слова молитв к Святой Троице, ко Христу, к Богородице и к различным святым. На середине арены стояла высокая золотая подставка, на которой Иоанн разглядел семь больших страусовых яиц. Феофан пояснил, что в каждом забеге участвует по четыре колесницы, выбранные по жребию, которые должны проскакать восемь кругов. По окончании очередного круга одно яйцо убирают, так что число кругов хорошо видно и колесничим, и зрителям. После каждого забега префект города, одетый в праздничную тогу, вручал победителю корону и пальмовую ветвь. После четырех забегов наступил перерыв. Расторопные слуги стали разносить народу бесплатное угощение от императора: хлеб, пироги, овощи и рыбу. Сам василевс после раздачи даров удалился обедать вместе со знатными сановниками. А на арену развлекать зрителей вышли мимы, акробаты, фокусники и танцоры. После перерыва Юстиниан вернулся в свою кафизму, и ристания возобновились. На втором заезде неожиданно столкнулись две колесницы, что привело зрителей в немалый восторг. Но когда на последнем заезде одна колесница перевернулась на повороте и вылетевшего из нее возницу переехала следовавшая за ней колесница, толпа буквально взревела от восторга. А Иоанн, исполнившись жалости к несчастным колесничим, дал себе слово, что больше никогда не пойдет ни на какие публичные зрелища. Он потупил взор и стал молиться. Феофан, увлеченный состязанием, не замечал состояния своего друга и продолжал возбужденно кричать, умоляя святых апостолов даровать победу колеснице, за которую он болел. При таком шуме было трудно сосредоточиться, и все же Иоанну удалось воздвигнуть стену молитвы между собой и бушующим морем человеческих страстей. Вдруг он почувствовал, что на него кто-то пристально смотрит, и оглянулся. Взгляд Иоаннa встретился со взглядом автократора всех ромеев Юстиниана.
Когда после ристаний Иоанн и Феофан выходили с ипподрома, дорогу им преградил протоспафарий Стефан Русия. — Приветствую тебя, благородный Феофан, сын Протасия. Позволь мне узнать имя твоего юного спутника. — Мир и тебе, достойнейший Феофан. Мой спутник — гость нашего дома Иоанн, сын великого логофета Дамаска Сергия из знатного рода Мансуров. |
