— А ведь я час назад был на набережной д′ Орсе, беседовал с секретарем МИД, а он даже словом не обмолвился. Вернее, — поправился я, — обмолвился, но в сослагательном наклонении. Но то, что они нас признают, это и так понятно.

Но тесть был со мной не согласен. Напротив, он почему-то встал на сторону секретаря.

— Все правильно. Мсье Бертело дипломат старой школы. Пока не появится официальное правительственное сообщение, соглашение об установлении дипломатических отношений с другой страной, считается тайной.

— Так мог бы хотя бы намекнуть, — продолжал возмущаться я.

— А смысл? — пожал тесть плечами. — Чтобы это дало тебе, или Бертело?

Тоже правильно. Днем раньше, днем позже, мне это погоды не делает. Подозреваю, что установление дипломатических отношений обернется для меня новой головной болью. Кто станет подыскивать помещение для посольства? Франция? Сомневаюсь. Наверняка это ляжет на хрупкие плечи торгпреда.

Решив, что уже поздно и, оставив кухарке грязную посуду, мы отправились по своим комнатам.

— Володька, я за тебя волновалась, — уткнулась мне носом в плечо Наташка, а потом взволнованно спросила: — А ты точно не ранен?

— Не ранен, не переживай, — вздохнул я. — Но я собирался с тобой немного поругаться, а теперь даже и не знаю. И поругать тебя надо, и язык не поворачивается выругать.

— А что случилось?

Я вкратце пересказал супруге содержание нашего разговора на Набережной д ' Орсе.

— Володька, я совершенная дура, — вздохнула Наталья. — Я только поделилась на заседании секции идеей, что можно за гроши купить оружие для Ирландской революционной армии, но сказала, что имеется более надежный план. Видимо, кто-то из товарищей загорелся и решил поручить это дело Стомонякову.

Ага, решил поручить. А Стомоняков решил тряхнуть стариной. Все чего-то решают, не подумав, да еще и через одно место. Понимаю, этот русский болгарин когда-то покупал оружие для Камо, но здесь речь идет не о десятке-другом револьверов (не знаю, зачем было закупать револьверы за границей, если их проще было купить в оружейных магазинах Российской империи?), а о тысячах. И позабыл товарищ Стомоняков, что он нынче не волк-одиночка, а представитель торгпредства, да еще и его начальник.

— Наташ, бардак у вас там, в Коминтерне, — хмуро сказал я. — Кто-то из товарищей решил, а тебя в известность не поставил. Как такое возможно?

— Могли проявить инициативу товарищи из Ирландии. Они как раз здесь, в Париже. А у ирландцев с дисциплиной плохо.

Вот поэтому их англичане и лупят и в хвост, и в гриву.

— Я могу отменить приказ, — сказала Наташа. — Правда, для этого мне придется ехать в Берлин.

— Не нужно тебе ехать в Берлин, — отмахнулся я. — Отправлю туда телеграмму, чтобы весь закупленный металлолом готовили к доставке в Вену.

Ну да, а там вместе с оборудованием для нефтедобычи погрузят на судно, и отправят по Дунаю уже к нам. Спешки для доставки металлолома нет, пусть себе плывет.

— Стомоняков может упереться, — сказала Наташа. — Как я поняла, формально он тебе не подчинен?

— Формально не подчинен, но денег у него в обрез, а я могу телеграфировать в немецкий банк, чтобы закрыть счета.