— Анри, я знаю, что мир земных снов остался далеко позади — или далеко впереди — и что мы сейчас находимся в мире яви в ту эпоху, когда Материнский мир находился еще в своем первозданном состоянии, но глядя туда, вниз…

— Понимаю, — мрачно ответил он. — Тебе кажется, что мы все еще видим сон, верно? Ночной кошмар. Судя по всему, Эксиор К’мул сидит в глубокой луже. Кроме того, если наличие этого силового купола о чем-то говорит, то он должен быть еще и волшебником.

Невооруженным человеческим глазом силовой купол, установленный Эксиором, был бы неразличим, но сенсорам и сканерам Часов он представал как бледная чуть заметно вибрирующая полусфера, и замкнутый внутри нее дворец Эксиора виделся сквозь нее, будто сквозь голубой дымок или знойное марево. Сканеры также показали и разлившийся вокруг странный туман, и то отвращение, которое почувствовал де Мариньи, сразу же сказало ему о природе этой субстанции.

— Похоже, нас в очередной раз используют, — криво усмехнулся он.

— Используют?

Он кивнул.

— Нас использовали, чтобы спасти Ссссс от Гончих Тиндалоса, затем — Герона и Элдина от Гаджа или, вернее, от Ньярлахотепа, и теперь…

— Эксиора К’мула от этого… от этого противного вещества? Или это на самом деле противное существо? Я никак не могу понять, но уверена, что к природе оно не имеет никакого отношения. Насколько, конечно, я знаю и понимаю природу.

— И то и другое, — ответил де Мариньи. — Это слизь, но она имеет и форму, и цель существования, и мотивы своих действий, и всему этому обязана кое-чему, что несравненно хуже ее самой. Знаешь, что это такое? Я знаю, потому что уже встречался с ним — или еще встречусь в отдаленном будущем. В древнем Хеме оно принимало — вернее, примет — облик молодого горделивого фараона. Но у него в запасе бесчисленное множество иных форм. Здесь, в первозданной земле, оно тоже является в своем первозданном виде. Ктулху использует для достижения своих целей грубые методы, так что незачем в эту простодушную эпоху прибегать к изощренным козням.

— Ньярлахотеп! — Девушка зябко поежилась. — Снова?

— Он самый, — кивнул де Мариньи. — Ползучий хаос в те времена еще не имел формы. Переливающаяся неупорядоченная масса. Первозданная форма в первозданных землях. Не забывай, что это эпоха магии и чудовищ. А это вещество, бесспорно, чудовище. Это всеразъедающий экстракт из сознаний божеств Круга Ктулху, телепатия на грани телепортации, нечто такое, что Великие Древние посылают, чтобы отомстить или востребовать долги. Похоже на то, что Эксиор имел какие-то дела с Ктулху, а это все равно что заключить союз с дьяволом!

— Оно обгладывает стены, — заметила Морин, — и мне кажется, что купол Эксиора тончает и слабеет прямо на глазах. Мы можем попасть внутрь?

— Полагаю, что да. Большинство преград на Часы Времени не действуют. Они специально были сконструированы, чтобы преодолевать почти все: пространство, и время, и все плоскости и углы между ними и за пределами. Сейчас узнаем…

Он разглядел К’мула в кабинете на башне, провел Часы в обход через пространство-время, и они образовались из мерцания воздуха в великолепной комнате, где лишь мгновением раньше волшебник произнес вслух свои руны и сделал соответствующие пассы.

— Клянусь всеми владыками Тьмы! — пробормотал Эксиор, хотя из-за отвисшей от изумления челюсти слова прозвучали невнятно. Он попятился от Часов Времени, повисших в воздухе в нескольких дюймах над мозаичным полом, запнулся за что-то и шлепнулся на свое плетеное кресло.