Профессор подскочил к машине и начал сам перекидывать рычаги и нажимать на кнопки, пытаясь остановить поток бутонов. Как раз в этот момент увял первый цветок, и воздух вдруг зашевелился от маленьких, темных, съеженных червячков – бывших гелиевых бутонов. Поток свежих цветов иссяк то ли благодаря усилиям Профессора, то ли оттого, что в машине кончился их запас. Хлопнув, распустился последний бутон, а с потолка продолжали дождем сыпаться сморщенные лепестки, приводя Сквайра в бесконечное недоумение.

Шелзнак тем временем не сидел сложа руки. Перед ним на столе булькал небольшой горшочек, куда он кидал разную ерунду: горсть крошечных жаб, клочья своих волос, которые он поднял с пола, и несметное множество разнообразных птичьих клювов. Эта смесь бурлила, кипела и выплескивалась наружу, и в тот самый момент, когда Майлз выбрался наконец из-за последних висящих в воздухе цветов – резная голова на его шляпе сверкала, а одежды развевались, словно подхваченные каким-то таинственным космическим ветром, – Шелзнак вскинул руки вверх и испустил ужасающий крик. Бурлящее в горшке варево выплеснулось наружу и вверх, забрызгав балкон, на котором стоял Майлз. Послышался звук трескающегося камня, и пол под ногами пятерых друзей надулся, словно подброшенный землетрясением.

Джонатан со всего размаху уселся на камни и, перекатившись, натолкнулся на Сквайра. Рыба Зиппо повалилась на Гампа, которого сбил с ног Профессор. Крики и грохот перекрывались треском лопающихся камней. Балкон Майлза, все еще окутанный облаком гелиевых цветов, дал трещину, а затем развалился на части, и Майлз с криком полетел сквозь мешанину обломков и плавающих в воздухе цветов на стоящие внизу клетки с животными.

Ахав с лаем бросился на мерзкого Шелзнака, но тот, рывком повернувшись ему навстречу, засыпал лабораторию своими крошечными воспламеняющимися шариками. Ахав взвизгнул и отскочил в сторону, а Шелзнак поднял со стола горшок с булькающим варевом и понес его к двери. Профессор вскочил на ноги и бросился к гному, но тот пригрозил ему своей мешаниной, которая все еще кипела, пузырилась и выплескивалась через край.

В этот момент Гамп, которого все-таки придавила падающая рыба, слегка застонал и попытался столкнуть ее со своих ног. Профессор Вурцл отступил туда, где стоял Джонатан, чтобы пропустить гнома, и тот, угрожая им всем отвратительным содержимым горшка, медленно отступил к выходу. Оказавшись за дверью, он повернулся, громко расхохотался и сделал несколько больших глотков кипящей смеси, после чего выплеснул все остальное на пол и бросился бежать по коридору. Сквайр Меркл покопался среди жалкого вида лягушек и птичьих клювов, бывших частью похлебки.

– Сквайр не отказался бы от такого супа, – сказал он, поднимая лягушку за заднюю ногу и вглядываясь в нее. – Полагаю, лягушачий бульон. Я прав?

Не получив от лягушки ответа, он бросил ее обратно на пол и тяжело заковылял к Гампу, чтобы стащить с него механическую рыбу.

Профессор Вурцл склонился над упавшим Майлзом.

– Он жив, – сообщил он, приложив ухо к его груди.

Джонатан понимал: что касается оказания первой помощи, Профессор справится гораздо лучше его, а Шелзнак, несмотря на все усилия Майлза, все-таки удрал с шаром – шаром, который поможет ему натравить все его мерзкое воинство на Верхнюю Долину. Поэтому Джонатан, не говоря ни слова, схватил свою дубину и ринулся в коридор. Но к этому времени, разумеется, убегающего Шелзнака и след простыл; только где-то далеко, в глубине коридора, хлопнула закрывающаяся дверь. Джонатан помчался в ту сторону.

Он прыгнул вперед, размахивая руками и думая о змеях, об огромных темных рыбах и о синих спрутах, ворочающихся на дне глубоких ям. Он был близок к тому, чтобы закричать вслух, но все же не сделал этого. Вместо этого Джонатан поднял дубинку, рывком обернулся – и оказался лицом к лицу со стариной Ахавом, который, похоже, последовал за ним по коридору.