Пауза. Тишина. Было слышно, как негромко тикают на стене часы.

– Нам сказали, что какой-то парень с бомбой в сумке вошел в метро. Дали его фотографию. Я отыскал его на платформе, он как раз входил в вагон. Я и задержал его в вагоне.

– Зачем вы мне это рассказываете? – спросила женщина, не отнимая руки от лица. – Зачем вы вообще пришли?

– Я не хочу, чтобы меня считали убийцей.

– Я вас убийцей не считаю.

– Вы меня не поняли.

– Я вас прекрасно поняла.

Наверное, больше всего на свете она сейчас хотела, чтобы этот непрошеный гость ушел.

– Как страшно, – прошептала Кочемасова. – Жить, не зная ничего плохого, просто жить, и вдруг – удар, смерч, ураган, все рушится, и когда оглядываешься, вокруг – пустота. Ни семьи, ни друзей, ни самой жизни.

Она все еще прикрывалась рукой, но Андрей заметил, как по ее щекам скатились две слезинки.

– Я не знаю, что установит следствие, – сказал Дружинин, – но ваш сын взял в руки эту проклятую сумку не по своей воле.

Кочемасова молчала.

– Я хотел, чтобы он остался жив. Не только потому, что молод, но и потому, что кто-то другой дал ему эту сумку. А меня за то, что я не стал в него стрелять, потом едва не наказали.

– Вы хотите, чтобы я вам посочувствовала? – спросила Кочемасова, и Дружинин наконец увидел ее глаза.

В них была скорбь. И больше ничего.

– Нет, – пробормотал он, смешавшись. – Извините меня.

Кочемасова протянула руку и взяла пуговицу. Долго смотрела на нее, и вдруг из ее глаз побежали слезы. Она плакала беззвучно, как будто в немом кино. Дружинин хотел было принести ей воды, но не посмел. Сил не было на то, чтобы подняться со стула. Это продолжалось несколько минут, показавшихся Дружинину вечностью. Потом Кочемасова тыльной стороной ладони вытерла слезы.

– Я пришел к вам для того, чтобы попросить прощения, – сказал Дружинин.

– За что?

Дружинин подумал.

– Не знаю. Не могу объяснить. Мне очень жаль, что так получилось. Вы сказали, что я не первый, кто приходил к вам по этому поводу. Это, наверное, были люди, которые ведут следствие. Я не от них. Я сам от себя.

– Я это тоже поняла.

– Каким образом? – удивился Дружинин.

– Я уже многих повидала. Они все на одно лицо. И те, что по делу Пети приходили, и те, которые занимались делом моего мужа. Вы на них не похожи.

Щелкнул замок в двери. Дружинин обернулся.

– Это дочь пришла, – сказала Кочемасова.

В комнату вошла девушка, почти еще девочка. Очень похожая на мать. И та же затаенная боль во взгляде.

– Здравствуйте, – сказала она.

– Добрый день, – пробормотал Дружинин.

В этом доме поселилась беда. Андрей ощущал ее ледяное дыхание, она заполняла каждый уголок этих уютных комнат. Хотелось поскорее выйти наружу – туда, где сияло солнце и текла обычная жизнь.

– Вы что-то сказали о вашем муже, – напомнил Дружинин, чтобы хоть что-то сказать.

– Мой муж погиб.

– Давно? – вырвалось у Дружинина.

– В прошлом году.

– Извините.

– Вы в этом не виноваты.

Кочемасова вздохнула и положила ладони на стол. У нее были красивые руки. Такие руки созданы, чтобы их целовать.

– Вы правы, – сказала она. – Пете самому никогда и в голову бы не пришло подбрасывать бомбы. Кто-то другой дал ему эту сумку.

Дружинин кивнул, давая понять, что нисколько не сомневается в этом.

– Ему звонили, – сказала Кочемасова. – Угрожали.

– Кто? – вскинулся Дружинин.

Женщина пожала плечами:

– Я не знаю.