Изменить размер шрифта - +
Вскоре я выяснил, что выплата процентов по займу на покупку яхты поглотит доходы как минимум от двух месяцев моей будущей деятельности, ничего не оставляя на прочие расходы: текущий ремонт, замену оборудования, закупку расходных материалов и прочие издержки.

Этот вариант оказался неприемлемым, если я не мог профинансировать его самостоятельно. Тогда я стал пробовать себя в качестве консультанта по древесине, и вместо того, чтобы писать запросы потенциальным нанимателям, я принялся предлагать свои услуги компаниям и учреждениям, с которыми имел дело те пять лет, что работал на «Петт и Полдис».

Одним из таких учреждений был Национальный морской музей в Гринвиче. Когда-то мы выполнили для них довольно специфический заказ, связанный с только что найденной резной фигурой носовой части старинного корабля. Я получил вежливый ответ от заместителя директора, но работу мне не предложили. В обозримом будущем он не усматривал надобности в привлечении специалистов, не состоящих в штате музея.

Такого ответа я и ожидал, поэтому был слегка удивлен, когда примерно через полтора месяца получил от него еще одно письмо. В нем он сообщал, что хотя ничего конкретного мне обещать не может, но полагает, что, возможно, мне будет небесполезно поучаствовать в его встрече с кем-то, кому нужна консультация о корабельной древесине, которая состоится в следующую среду в Гринвиче.

«Это не вполне в моей компетенции, — говорилось в письме, — но сам по себе корабль представляет огромный интерес для музея, да и связанные с ним обстоятельства весьма необычны. Я подумал о вас, в частности, помня о вашем опыте плавания под парусами. Вы поймете почему, если сможете явиться на встречу, которая назначена на 11 часов на борту „Катти Сарк“».

Это письмо меня заинтересовало, и, хотя мне трудно было выкроить время, да и, по правде говоря, деньги для поездки в Лондон, Виктор Веллингтон был настолько влиятельной фигурой в той сфере, где я пытался утвердиться, что не откликнуться на его приглашение было бы ошибкой.

Утром в ту среду я сел на междугородный экспресс, который в начале десятого доставил меня на вокзал на Ливерпуль-стрит, пребывающий в хаосе реконструкции. Солнце пронзало лучами тучи пыли, высвечивая лес новых стальных колонн и поперечных балок, вознесенных над сколоченными из досок узкими коридорами, по которым текла людская толпа мимо рычащей у фундаментов старых зданий тяжелой техники. Снаружи Сити, напротив, казался чистым и светлым. У меня был большой запас времени, и я зашел в маленькое кафе рядом с «Монументом» выпить чашку кофе с сэндвичем, затем пешком отправился на Тауэрский причал, где сел на катер до Гринвича.

Через двадцать минут мы уже свернули в гринвичский плес и пересекали реку, приближаясь к причалу. Позади строений на пристани высоко в голубое небо вознеслись мачты и реи «Катти Сарк», сверкая лаком и краской в косых лучах яркого солнечного света. Когда я сошел на берег, слева от меня открылся вид на зеленые лужайки среди бледно-серых каменных корпусов прибрежного шедевра Рена. Я взглянул на часы — еще не было и половины одиннадцатого.

«Катти Сарк» стоял носом к реке, своим огромным бушпритом рассекая пополам пространство между «Джипси Мот IV» Фрэнсиса Чичестера и входом на пристань. Подойдя к паруснику, я немного постоял, опершись на стальные перила и глядя в сухой док, специально для него построенный. Каменные ступени вели вниз по обе его стороны, чтобы посетители могли осмотреть острый профиль носа и фигуру на нем с простертой вперед рукой и развевающимися волосами. Вокруг корабля по всему доку был проход к такой же лестнице у кормы. Со стороны правого борта на шканцы вели сходни и трап, но основной вход на судно был с левого борта, почти точно посередине между первой и второй мачтами из трех. Он несколько напоминал подъемный мост, опущенный с закругленного внутрь борта на каменный край дока.

Быстрый переход