Нерижкозу затормозил и замер на месте, совершая круговые движения руками. Вода была прозрачной, и Самарин отлично видел укороченные и искаженные ее голубовато-зеленой толщей ноги старпома, болтавшиеся в глубине, как рабочие плоскости какого-то невиданного гребного приспособления.

– Та вы шо, – задыхаясь, прокричал старпом. – Владлен Михалыч, це ж я, Нерижкозу! Это я, Владлен Михайлович! Постойте, не уходите…

Он снова двинулся к лодке, и Самарин выстрелил еще раз, свободной рукой нащупав в кармане запасную обойму.

– Я жду вас, Иван Захарович, – тепло сказал он, глядя, как оторопевший старпом плюется и отфыркивается: вторая пуля ударила в воду совсем рядом с ним, и ему забрызгало всю физиономию. – Плывите, что же вы?

Старпом нерешительно подался вперед. Пистолет снова гавкнул на него, и Ивану Захаровичу пришлось нырнуть, чтобы пуля не проделала в его голове дыру, через которую могла бы произойти невосполнимая утечка мозгов.

– Плыви, плыви, свинья, – сказал Владлен Михайлович, когда старпом вынырнул, отфыркиваясь и жадно ловя воздух широко разинутой волосатой пастью. – Ты у меня поплаваешь, дерьмо собачье.

Убивать я тебя не стану – сам утонешь.

– Не дождешься, москалюга, – свирепея, выкрикнул старпом. – Я тебе не котенок, чтобы тонуть. Я на море вырос, крыса ты сухопутная! Чтоб ты сдох, паску…

Ему снова пришлось нырнуть, и на том месте, где его голова погрузилась в воду, взлетел и опал невысокий фонтанчик брызг. Владлен Михайлович рассмеялся сухим скрипучим смехом, похожим на кашель. Он смотрел в воду, сквозь ее прозрачную толщу наблюдая за передвижениями нырнувшего старпома. Владлен Михайлович скалил зубы в невеселой улыбке тигра-людоеда, и вороненый ствол пистолета медленно перемещался вслед за плывущим под водой старпомом.

Вынырнув, Нерижкозу не успел даже как следует глотнуть воздуха: очередная пуля заставила его снова погрузиться с головой, ударившись о воду прямо перед его лицом.

Корабль уходил, прямо на глазах уменьшаясь в размерах и превращаясь в темный силуэт на фоне голубого безоблачного неба.

– Как водичка, Иван Захарович? – спросил Самарин, когда задыхающийся старпом пробкой выскочил на поверхность метрах в десяти от шлюпки.

– Ах ты, гад, – прохрипел старпом, – ах ты, сволочуга… Хлопцы, что вы смотрите, бейте его! Горобец, Донченко, давите этого москаля!

– Не двигаться, – спокойно сказал Владлен Михайлович матросам, даже не повернув головы. – Кто шевельнется – получит пулю. Если будете делать, что я скажу, я вас вытащу из этого дерьма и заплачу каждому по пятьдесят тысяч.

Матросы остались сидеть на своих местах, стараясь не смотреть на старпома.

– Хлопцы, да вы шо? – закричал тот. – Вы шо, поверили ему? Да он же брешет! Он же и мне золотые горы сулил!

– Сулил, – снова издав скрипучий смешок, сказал Самарин. – И дал бы, если б ты их не прогадал.

За все надо платить, адмирал, – Погоди, – торопливо произнес старпом, – постой, Михалыч… Что я сделал-то? За что погубить хочешь?

– За то, что ты пытался захватить принадлежащее мне судно и убить меня, бросив на произвол судьбы в открытом море. А потом, узнав, что твой замысел провалился и что за «Москвичкой» гонится пограничный катер, ты покончил с собой, прыгнув в воду. Так что я к твоей смерти не имею ни малейшего отношения.

– Как… – оторопело начал старпом, но Самарин снова выстрелил, и ему пришлось нырнуть. На этот раз Владлен Михайлович не развлекался, а целил точно в голову, и, не прояви старпом расторопности, этот выстрел мог стать для него последним.