– Анна Ивановна, – осторожно сказал Дорогин, – а можно задать вам вопрос?

– Валяйте, – в совершенно несвойственной ей залихватской манере разрешила старуха.

– Помните, мы с вами гуляли возле автобуса? Я тогда спросил, не педагог ли вы, а вы ответили, что нет, и очень ловко увели разговор в сторону… Скажите, если не секрет, где вы раньше работали?

– Теперь уже не секрет, – улыбнулась Анна Ивановна. – Я работала в московской прокуратуре старшим следователем по особо важным делам. Вы удовлетворены ответом?

– Я им убит. Только не говорите, что вы все еще на службе и пришли меня арестовать.

– Я не на службе и арестовывать вас не собираюсь. Я действительно ехала отдохнуть.

– Представьте, мы тоже, – вставила Тамара.

– Искренне вам сочувствую. И что вы теперь намерены делать? Если вам понадобится помощь, мои знакомства к вашим услугам. Учтите, это тот случай, когда так называемый блат идет только во благо…

– Простите, но я не понимаю, о чем вы говорите, – твердо произнес Дорогин, глядя ей в глаза. – У меня такое впечатление, что у вас сложилось обо мне какое-то предвзятое мнение. Уверяю вас, оно ошибочно. Что же касается наших планов…

– Что касается наших планов, – снова вмешалась в разговор Тамара, – то мы уезжаем. Первым же самолетом, поездом или чем там еще можно отсюда выбраться. Я сыта отдыхом по горло.

Сергей удивленно взглянул на нее, но Анна Ивановна благосклонно кивнула и сказала:

– Это очень здравая мысль. Я бы даже сказала, здоровая. Во всяком случае, ходить в походы вдоль побережья вам больше не стоит. Запишите мой московский телефон и звоните, как только возникнет нужда.

– Уверяю вас… – снова начал Дорогин, но Анна Ивановна остановила его движением большой белой ладони.

– Да полно вам, Сережа. Если бы вы знали, сколько уверений я выслушала в своей жизни… От уверений в любви до гроба до обещаний загнать в гроб включительно. Я ведь ни о чем вас не спрашиваю, правда? Просто предлагаю записать номер.

В конце концов, это невежливо – отказываться, когда дама дает вам номер своего телефона. Потом вы его можете выбросить, но записать обязаны. Ручка у вас есть? Конечно нет. Держите…

Дорогин покорно записал на салфетке номер, вернул Анне Ивановне ручку и положил сложенную салфетку в карман.

– Что ж, – сказала Анна Ивановна, вставая и отстраняя наконец-то подоспевшего официанта. – Удачи вам, молодые люди. И помните, Сережа: один в поле не воин.

– Не всегда, – тихо сказал Дорогин.

– А я и не говорю, что всегда. Только не делайте это своим девизом.

– Терпеть не могу лозунги и транспаранты, – отозвался Дорогин.

Анна Ивановна рассмеялась.

– Лет двадцать назад я была бы обязана завести на вас уголовное дело за такие слова, – сказала она.

– Я рад, что времена изменились, – ответил Дорогин.

– Представьте, я тоже. Жаль только, что времена меняются медленнее, чем проходит, жизнь. Прощайте! Берегите друг друга!

Дорогин проводил ее взглядом и повернулся к Тамаре.

Лицо у Тамары было жалкое и испуганное, губы дрожали, а глаза блестели от непролитых слез.

– Что с тобой? – спросил он, беря ее за руку. – Испугалась? Не бойся, она не станет…

– Ты ничего не понял, Дорогин, – сказала Тамара, вытирая глаза. – Просто мне ее жалко. И тебя тоже… Это же она и про себя сказала: один в поле не воин…

– Но она согласилась, что так бывает не всегда.