В комнате она увидела его, застыла неподвижно и молча и вдруг, будто подброшенная пружиной, кинулась к нему в объятия.

— Я плачу только потому, что так рада, — объяснила она несколько минут спустя. — Вечно я из-за всего лью слезы.

— И раньше вечно лила.

— Правда? — Она стояла перед ним — ростом почти с него, поглаживая его по плечам мелкими нервными движениями. Смотреть ей в глаза было все равно что на солнце. — Ведь правда, ужасно было бы, — продолжала она, и он понял, что она упивается игрой воображения, — окажись ты ненастоящим? Если бы я просто тебя выдумала?

— Ужасно. Клэри, милая, я соскучился по тебе.

— Знаю. Я получила твою записку — про то, что ты думал обо мне каждый день. От этого многое изменилось. О, папа, вот ты и здесь! Может, присядем? У меня такое чувство, что я сейчас не выдержу.

Арчи оставил стакан для нее на столике у дивана и скрылся.

— Наверное, ушел в ванную. Он подолгу сидит там с кроссвордами, — сказала она.

Они сели на диван.

— Дай-ка я тебя рассмотрю как следует, — сказал он. — Как же ты выросла.

— Вверх — да, — согласилась она. — Но не в остальные стороны. Не то что другие. Луиза теперь красавица, так все говорят, а Полл такая хорошенькая и изящная. Обе они особенные, а я стала просто гусеницей покрупнее — или молью по сравнению с бабочками.

Он смотрел на нее. Ее лицо похудело, но все еще было округлым, а теперь и раскрасневшимся от возбуждения и полосатым от слез, слипшиеся мокрые ресницы говорили о любви с откровенностью, поразившей его почти до боли.

— Это самый радостный день в моей жизни, — сказала она.

— У тебя глаза точь-в-точь как у твоей матери.

— Ты этого мне никогда не говорил. — Она попыталась улыбнуться, но губы дрожали.

— Вижу, ты все свои веснушки растеряла.

— Ну, папа! Знаешь ведь, что они только к лету высыпают вовсю.

Он ободряюще сжал ей руку.

— Жду не дождусь, когда снова увижу их.

За остаток первого вечера, проведенного вместе с ней и с Арчи, которого они насилу уговорили составить им компанию, Руперт заметил и то, как она выросла, и то, как остро она истосковалась по нему: последнее открылось ему косвенно, в ее рассказах и расспросах. Когда Пипетт добрался до Хоум-Плейс и описал свой путь на запад, она поняла: многое из того, что она видела о нем в воображении, было взаправду.

— Не просто приключения, — пояснила она, — а даже какие именно.

— После «Дня Д», — спустя некоторое время сказала она, — я думала, что ты вот-вот вернешься. Глупо это было, наверное, да?

Но она сразу же почувствовала, что вновь ступает на опасную почву: до этого она уже спрашивала, почему он не вернулся пораньше и что с ним случилось, а когда он ответил, что это слишком длинная история, сейчас не до нее, она сразу же прекратила допытываться; старая Клэри, точнее, наоборот, более юная, неумолимо продолжала бы допрос, но в тот первый вечер она, похоже, сразу поняла, что говорить об этом ему не хочется…

И этим, размышлял он сейчас, сидя в поезде по пути в Лондон, к Арчи, ее поведение разительно отличалось от действий Адмиралтейства и остальной семьи.