Казалось, они разучились надеяться, радоваться, даже понимать что-либо.

Но молодая девушка, которая была последней в цепи, лишь только ее освободили, бросилась к телу своего отца, подняла его своими тонкими руками, положила к себе на колени, стала целовать его увядшие губы, ласкать морщинистую шею, все время бормоча что-то нечленораздельное, чего никто не мог понять. Затем она встала, держа тело на руках. Еще мгновенье, и она бросилась в пропасть. Все смотрели, как ее тело, сплетенное с телом старика, перевернулось раз, другой, третий, пока треск ветвей и гам, поднявшийся среди птиц, не сказали им, что она достигла деревьев, и зеленая чаща скрыла ее.

– Мы должны взять оружие этих негодяев и их одежду также, Иео, если хотим спокойно добраться до Магдалены. Теперь слушайте. Мы добыли достаточно золота, чтобы обеспечить остаток нашей жизни, и не потеряли при этом ни единого человека. И мы сможем добыть еще больше, если будем умны. Но, друзья мои, вспомните мистера Оксенхэма и его команду и не превращайте золото в причину нашей гибели из-за предательства, жадности или чрезмерной поспешности.

– Что мы должны делать?

– Золото понесут индейцы, – сказал Эмиас. – Но нам нужно пробраться через самое сердце испанских владений и через город Санта-Мария. Поэтому мы должны носить одежду и оружие этих испанцев, чего бы это нам ни стоило. Сколько человек лежит на дороге?

– Тринадцать здесь и еще около десяти выше, – ответил Карри.

– Значит, около двадцати упали. Кто согласен спуститься в пропасть и принести их вещи?

Дюжина выступила вперед.

– Идите за мной. Сэр Джек, возьмите мальчика в качестве переводчика и попробуйте успокоить этих бедных индейцев. Разъясните им, что они все будут свободны.

– Смотрите, кто это поднимается по дороге?

Все глаза обратились по указанному направлению. К ним приближалась Эйаканора с самострелом в руках и луком за спиной, наряженная в свою одежду из перьев, хотя едва ли можно было найти что-нибудь менее подходящее для двухнедельного странствия по лесу.

Все опешили от изумления, а она, увидев Эмиаса, испустила радостный крик и ускорила свой шаг до бега и, наконец, задыхаясь, упала к его ногам.

– Я нашла вас, – говорила она, – вы хотели скрыться, но вы не сможете избавиться от меня.

– Что я буду с ней делать?! – воскликнул Эмиас, глядя на плачущую девушку.

Но медлить было некогда, и Эмиас начал карабкаться по скале, а девушка, увидев, что большая часть отряда осталась, уселась на каменный выступ ждать его. Через полчаса тяжелого труда оружие, одежда и доспехи свалившихся вниз испанцев были подняты на гору и распределены между матросами. Лежавшие на тропинке тела были сброшены в пропасть, и отряд возобновил свой путь на Магдалену. Теперь у Эмиаса нашлось время спросить Эйаканору, что означает ее странное появление. Он предпочел бы ее видеть где угодно, только не здесь. И когда Эмиас говорил с ней, в его голосе, из страха обидеть ее, было больше нежности, чем когда-либо прежде.

Она рассказала ему, как день и ночь шла по их следам, стараясь производить самые громкие звуки, какие могла, надеясь, что они услышат ее и либо подождут, либо вернутся обратно узнать причину шума.

Теперь Эмиас вспомнил странный рев, который их преследовал.

– Шум, чем вы его делали?

Эйаканора с таинственным видом подняла палец, а затем осторожно извлекла из своего платья какой-то предмет.

– Посмотрите, – прошептала она, как бы испуганная тем, что сама вещь может услышать ее. – Священная труба.

Это была красивая глиняная труба, около двух футов длиной, искусно глазированная, разрисованная причудливыми узорами и фигурами животных – очевидно, наследие какой-то исчезнувшей цивилизации.