Пьер де Жиак с трудом поднялся с колен и, шатаясь, вышел из комнаты.

Остаток ночи он так и не сомкнул глаз, вглядываясь в темноту, постепенно светлевшую. Взгляду открывалась Лиманьская равнина и синеющие вдалеке вершины Оверни. Была осень 1425 года. Пьер де Жиак поднялся с постели, поднял штору, закрывавшую узкое окно, вдохнул свежий воздух прохладного утра. Его правая рука, которую он нынче ночью отдал дьяволу, показалась ему чрезвычайно легкой и ловкой. Он заботливо погладил ее, будто эта узловатая рука вдруг стала хрупкой, потом улыбнулся. Сегодняшнее утро должно распахнуть перед ним заколдованные двери, открывающие доступ к исполнению всех его желаний…

В свои сорок пять лет Пьер де Жиак представлял собой типичный образец разбойника-феодала. Он был красив той мрачной красотой, что делает человека похожим на падшего ангела. Его черные глубоко посаженные глаза пылали опасным огнем, он был утонченно жесток, коварен и изворотлив, как змея, и отличался безрассудной храбростью. Алчный и любящий роскошь, он слыл искусным ловцом рыбы в мутной воде.

В этот особенно тяжелый в истории Франции период, последовавший за неудачным царствованием несчастного Карла VI, этого бедного безумца, скончавшегося три года тому назад, королевство раздиралось на части враждующими кланами арманьяков и бургиньонов, разграблялось англичанами, удерживавшими Париж, где по пагубной воле Изабо Баварской на троне восседал молодой новоиспеченный английский монарх. Жиаку в это смутное время жилось прекрасно. Он великолепно умел маневрировать, переходя от одной кормушки к другой, продвигаясь кривыми дорожками от двора герцога Бургундского, где долго прислушивались к его советам, до постели толстой баварки Изабо, с молотка распродававшей Францию. Тем временем его собственная супруга, фрейлина королевы Изабо, стала любовницей Иоанна Смелого, грозного герцога Бургундского, которого ей удалось довести до погибели на мосту Монтеро. За эту услугу супруги получили неиссякаемый источник вознаграждения от слабого и безвольного Карла VII, прозванного королем Буржа. Жиак вошел в число его фаворитов, став его самым влиятельным советником, поколебав даже могущество Жоржа де ля Тремуя, вынужденного уехать с трудной и деликатной миссией в Дижон.

В то время, как большая часть Франции, истекая кровью, погибала от голода, разоряемая одновременно англичанами и зверствующими бандами Живодеров, Жиак мало-помалу сколачивал себе состояние. Но он никогда не удовлетворялся достигнутым, постоянно желал большего, высшей власти, любви женщины, в которую был безумно влюблен. Ее звали Катрин де Лиль-Бушар, графиня де Тонер. Два года тому назад скончался ее супруг Юг де Шалон. Вдова была сказочно богата и умопомрачительно прекрасна.

– Женщины в нашей семье могут отдаться лишь супругу. Женитесь, и я ваша.

– Как вы жестоки, Катрин! Разве вы не знаете, что у меня уже есть супруга?

– В то время, как я вдова. Полезная жена, прекрасная любовница, вы все рассчитали, не правда ли? Только мне может быть, недолго вдоветь.

– Что вы хотите сказать?

– Что Жорж де ля Тремуй, перед своим отъездом оказал мне честь просить моей руки. Он тоже меня любит… и он по меньшей мере столь же знатен! Наверное я выйду замуж за него, раз вы не свободны.

– А если бы я был свободен?

– Тогда… я смогла бы пересмотреть свое решение.

Она удалилась в шорохе парчового шлейфа, в ароматных волнах духов, не дававших Жиаку уснуть. С той поры его преследовала мысль, что она может ускользнуть у него из рук, что толстяк Ля Тремуй вскоре будет обладать этой несравненной красотой. Что для него могущество, богатство без Катрин? Тогда-то он и подумал о Сатане, о своем замке в Оверни, наконец о жене, которая удалилась туда на шестом месяце беременности, захватив с собой часть слуг.