|
И реакция на новость была бурной: от неприкрытого ликования до самого настоящего ужаса из-за того, что своими безответственными действиями двое игроков развязали оппонентам руки, и параллельный мир теперь не скован никакими ограничениями в ответном ударе. Возможность проникать в наш мир маги уже демонстрировали, а потому применённое под «Куполом» биологическое оружие могло показаться лишь цветочками. Убийства политических лидеров. Аварии на стратегических объектах по всему миру. Несанкционированные запуски ядерных ракет. Всё теперь было возможно. Заседание в текущем составе фактически оказалось сорвано. Сидящих на сцене игроков попросили на выход – видимо, дальнейшее обсуждение не предполагало лишних ушей.
Я было встал с кресла, собираясь на выход вместе с остальными, а потому следующая фраза ведущего, обращённая к офицерам охраны, повергла меня в шок: – Задержите Ивана Лозовского и Кирилла Комарова. Обоих за излишне самостоятельные, не согласованные с начальством и идущие вразрез общим интересам действия в игре. Сколько можно без вреда для персонажа не появляться в игре? Мы вроде выясняли ранее, что семь-восемь дней. Кирилл посидит шесть дней, излечится от «звёздной болезни» и придёт в чувство. Вспомнит за это время, откуда он родом и на какой стороне должен играть. А то его «мы» по отношению к «Тёмной Фракции» насторожило всех. Судьба же Ивана Лозовского зависит от того, что выявит следствие… – Нет! Меня нельзя задерживать в реальном мире! У меня звездолёт должен стартовать с Касти-Утш III через сутки! Это очень важно! От этого зависит многое, даже судьба Земли! Но меня уже не слушали. Двое крепких офицеров взяли меня под руки и, не жёстко, но непреклонно повели куда-то вдаль по подземному коридору. Я мог бы взять их разумы под контроль и потребовать освободить меня, но что толку? Уйти с хорошо охраняемого военного объекта и самостоятельно вернуться под Купол я бы всё равно не смог. Так что оставалось лишь понуро брести и ругать себя за излишне длинный язык.
Глава двадцать первая. Слишком известен
За окном светало. Рваные серые облака ползли по небу, пахло свежевскопанной землёй, близким лесом и сыростью. Спать уже не хотелось. Я откинул одеяло, встал с койки и, шлёпая босыми ногами по холодному полу, подошёл к приоткрытому окну. Долго смотрел на аккуратно подстриженный газон и высокий забор из железобетонных плит с натянутой поверху колючей проволокой. Никаких решёток на окне не было, лишь легко снимаемая противомоскитная стека, но третий этаж и воинская часть по ту сторону стекла делали саму мысль о побеге нереалистичной. Да и куда бы я пошёл? Злость и буйство за минувшие полтора суток прошли, как закончились и отказ от еды, нецензурные выкрики в окно и прочие выражения неповиновения. Им на смену пришла апатия. Шесть суток… точнее уже четыре с половиной. Что делать всё это время? Я уже отоспался, компенсировав усталость последних дней, просмотрел пару-тройку «боевиков» и «ужастиков» по кабельному телевизору. И даже попрактиковался в псионике, заставив дежурящих у моих дверей часовых – сперва ефрейтора Сергея Ивушкина из Керчи, а затем сменившего его младшего сержанта Васю Кошечкина из Владивостока – побегать по коридору туда-сюда, отжаться полсотни раз и присесть раз четыреста, пока ноги вообще держали. Мог бы приказать открыть дверь и выпустить меня, но решил не портить солдатам жизнь. Они и так уже стали меня бояться почему-то… Что? Чуткий слух уловил шаги по коридору. Один человек. Кто бы это мог быть? Для завтрака ещё слишком рано, как и для смены караульного. Я уже понял, что поместили меня в одной из комнат офицерского общежития, на пустующем третьем этаже, и потому новый визитёр мог идти только ко мне. После короткого обмена фразами послышался звон ключей – младший сержант Кошечкин спешил открыть двери. |
