Молчаливая женщина снова поклонилась и, переваливаясь, вышла из комнаты. Хатшепсут даже вскрикнула от омерзения и прикрыла глаза. Подумать только – умереть с такой рожей под боком!

Она еще подремала, пока не постучал младший управляющий Тутмоса.

Сев в постели, она приняла его изъявления почтения; тут пришли рабы с ее завтраком. Поставив его перед ней на стол, они удалились.

– Как чувствует себя сегодня фараон? – спросила она управляющего.

Стоя в изножье ее кровати, он невозмутимо, без улыбки, ответил:

– Фараон чувствует себя хорошо. Он уже пошел читать депеши.

«Почему он не улыбается? – удивилась она про себя, пригубив молоко и начиная чистить апельсин. – По утрам он всегда улыбается, а сейчас нет. Сегодня нет. Почему?»

– Погода сегодня хорошая?

– Да.

– А как поживает мой внук?

– Царевич Аменхотеп тоже чувствует себя хорошо. Вчера он впервые пошел в школу.

– Вот как?

Ее радостный тон ничем не выдал того болезненного удовольствия, которое доставили ей его слова. В последний раз она держала на руках внука, когда тот только родился, – Тутмос всячески ограждал его от нее, боясь, как бы мальчик не привязался к бабушке. За четыре года, прошедшие с тех пор, Хатшепсут видела маленького царевича только три раза.

– Тогда он будет хорошим учеником, – добавила она, – ведь он так рано берется за учебу.

Управляющий продолжал неловко стоять, опустив глаза и спрятав руки за спину.

Хатшепсут вздохнула и велела ему идти.

– А ты не хочешь спросить у меня, не нужно ли мне чего-нибудь сегодня? – окликнула она его.

Он вернулся, красный от смущения и чего-то еще, только она никак не могла понять чего.

– Простите меня, ваше величество. Я становлюсь забывчивым.

– Плохой знак, меня ждет неудачный день, – сказала она беззаботно.

Он вдруг напрягся и затравленно поглядел на нее:

– Примите мои извинения за то, что испортил вам день, ваше величество.

Она запустила зубы в апельсин, жадно высасывая из него сок.

– Это не ты испортил мне день, мой друг, а фараон. Ведь так?

И она бросила на него мрачный проницательный взгляд.

И тут выдержка изменила ему. Он неуклюже поклонился, упал рядом с ее ложем на колени, поцеловал ей руку, вскочил и молча выбежал из комнаты.

Она вдруг стала очень тихой, апельсин выпал из ее руки, есть расхотелось. Значит, все произойдет сейчас, сегодня, без всякого предупреждения. И хотя Хатшепсут ночь за ночью приучала себя к мысли, что конец может застигнуть ее в любой миг, что она может и не увидеть, как новый закат затапливает ее комнату, все-таки она оказалась не готова. И никогда не будет готова. Она вскочила с постели и пошла в соседнюю комнату за маленькой шкатулкой слоновой кости. Принесла ее назад в спальню, опустилась в кресло, подняла крышку и начала задумчиво и нежно перебирать содержимое. Вот крохотный страусовый веерок, который как-то на Новый год подарила ей Неферура много-много лет назад; она медленно погладила пушистые перья. А вот письмо от Сенмута, то самое, которое он послал ей с гонцом, когда суда покидали реку и сворачивали в канал по дороге в Пунт. Она начала было разворачивать его, но мужество» изменило ей, и письмо с легким шорохом выпало из пальцев. А вот на самом дне, под яркими драгоценностями вчерашнего дня, свитками и засушенными цветами, лентами и безделушками, хранящими сладкий аромат прошлого, лежит тяжелое золотое кольцо, то самое, которое было на руке Ваджмоса в день его смерти. Копоть от огня, в котором сгорело его тело, так и не сошла.