– Да, но среди жрецов наверняка найдутся такие, которые будут опасаться, что под властью женщины страна утратит былую силу, вражеские набеги начнутся вновь, а кефтиу, ку-шиты и девять лучников перестанут платить дань, наполняющую ныне карманы жадных слуг бога. Они будут служить Тутмосу, пока не поймут, что не всякая женщина так страшится ратного труда, как он.

– И что же мне делать?

– Принять из моих рук корону и трудиться бок о бок со мной. Изучить все тонкости искусства правления, чтобы, когда я умру, ты смогла в зародыше задушить попытку мятежа, – а в том, что она будет предпринята, я не сомневаюсь.

Она порывисто встала и заходила взад и вперед.

– Тогда это будет нелегко. Наконец-то я начинаю понимать, чего так страшилась Неферу, хотя ей и в самом страшном сне не привиделось бы, что когда-нибудь я сяду на трон Египта.

Она рассмеялась и протянула вперед руки:

– Я буду царицей. Нет, больше чем царицей. Я буду фараоном!

– Только после того, как я займу место рядом с богом, – напомнил ей Тутмос, забавляясь, – а к тому времени бремя власти может наскучить тебе настолько, что ты сама станешь бегать за Тутмосом, предпочитая мягкое супружеское ложе жесткому царскому трону.

Он сказал это, желая поддразнить дочь, но та обратила на него взгляд, исполненный такого ужаса, что улыбка сошла с его губ.

– О отец! Лучше лечь в постель с последним солдатом твоей армии, чем с Тутмосом. – Ее передернуло. – Не выношу дураков.

– Остерегись! – резко приказал он. – Никогда не смей говорить о брате в таком тоне! Твоя мать не напрасно тревожилась из-за твоего длинного языками вполне может статься, что, несмотря на все мои предосторожности, твой брат все-таки найдет лазейку. Как знать, быть может, он еще сядет на трон Гора.

Хатшепсут оскалила зубы.

– Только через мой труп, – сказала она. – Не раньше.

– Значит, решено. Весь месяц Мезор мы будем осматривать древние чудеса нашей земли, и ты обязана будешь воздавать должное всем богам, чьи святилища встретятся на нашем пути. А когда мы вернемся, ты получишь корону. Я советовался с астрологами и назначил коронацию на первый день Нового года. Сначала ты войдешь в храм и будешь ждать там слова Амона. До конца месяца у тебя будет время приготовиться к этому событию, но смотри не говори пока никому, ибо я планирую объявить о нем только после нашего возвращения. Если у тебя есть сомнения, скажи сразу. Ты должна быть уверена, что власть – это именно то, чего ты хочешь. Уверена ли ты?

– Мне нет нужды спрашивать себя об этом, – ответила она твердо. – Сомнений у меня нет и никогда не будет. Власть – это не только твой дар, фараон, и я знаю, что бог предназначил меня именно для этого. Не бойся. Я буду хорошим правителем.

– В этом я не сомневаюсь! – отрезал ее отец. – А теперь возвращайся к своим цветам и кошкам и насладись последними днями истинной свободы, которую ты будешь знать в жизни.

– Фу! – Она поцеловала его в щеку и прошествовала к двери. – Я всегда буду свободна, отец мой, ибо моя воля подчиняет себе все мои желания. Такими должны быть и все люди. Но, поскольку это не так, сильные правят слабыми, такими, как Тутмос.

Пританцовывая, она вышла, а он послал за картами Нила. Ни один бог не должен быть забыт, а святилища усеивали берега благородной реки на всем ее протяжении.

Неделю спустя царский вестник принес Сенмуту свиток. В тот момент они с Бенией как раз обедали в комнате инженеров, но Сенмут немедленно встал из-за стола и унес послание к себе. Он сразу заметил, что это не кое-как нацарапанное письмо вроде тех, которые он получал от отца из деревни, и когда он срывал тяжелую печать, пальцы его дрожали.