«Я повел себя глупо», – внушал себе Хаэмуас, по мере того как его душевное равновесие мало-помалу восстанавливалось. Он сам допустил, чтобы мечта всей его жизни, сплетаясь воедино с общепризнанным суеверием, оказалась в противоречии с разумной, полезной магией, призванной помогать людям, и теперь настало время, когда мрачную тьму, захватившую его разум и душу, должен осветить безжалостный яркий свет полуденной реальности.

«Сначала, однако, следует заняться покоями Табубы». С облегчением Хаэмуас погрузился в составление архитектурных планов, в работы по возведению нового крыла в доме. По его приказу архитектор сотворил прекрасные покои с высокими, просторными комнатами, соединенные отдельным проходом с остальной частью дома, чтобы их обитательница могла от души наслаждаться так высоко ценимыми ею тишиной и уединением. Небольшая терраса выводила в сад, где били прохладные фонтаны. Под постройку крыла придется раскопать участок сада к северу от главного дома, сровнять кое-какие цветочные клумбы, перенести на новое место пруд, но Хаэмуас надеялся, что все эти работы можно проделать с наименьшими неудобствами для всей семьи. Он высказал свое одобрение архитектору, и теперь оставалось лишь отдать приказ, чтобы здесь появилась целая армия феллахов, готовая по первому слову начать строительные работы.

Все это время Нубнофрет сохраняла прежнюю ледяную любезность. Дважды Хаэмуас предпринимал попытки навестить ее в личных покоях в поздний час, чтобы поддержать и утешить жену, намереваясь даже предложить ей свою нежность, если бы только она смягчилась хотя бы немного, но она встречала его такой холодной вежливостью и отстраненной безупречностью поведения, что ему ничего не оставалось, как отступиться.

Не было больше сказано ни одного резкого слова, но напряжение только возрастало, заполняя все пространство вокруг. Жизнерадостные слуги сделались замкнутыми и подавленными, сама каждодневная жизнь в доме, где прежде царили теплота и сердечность во всем, на глазах превращалась в правильную, внешне приличную, но лишенную всякой внутренней душевности оболочку. Хаэмуас видел, что творится вокруг, но ему было все равно. С каждым днем планы по созданию новой обители Табубы приобретали все более реальную и осязаемую форму. Скоро, совсем скоро она будет жить здесь.

Из Коптоса пришло сообщение от Пенбу. Он писал это письмо, когда пробыл в городе уже два дня и как раз собирался приступить к своим расследованиям, но его внезапно одолел какой-то недуг, и теперь он вынужден несколько замедлить работу. Прибавляя несколько презрительных замечаний по поводу сводящей с ума беспрестанной жары, огромных мух и теплой грязной воды, в которой он вынужден купаться, Пенбу заканчивал послание заверениями, что поручение Хаэмуаса будет исполнено во всей точности и что он сам остается преданным и надежным слугой своего господина. «Да, Пенбу, ты преданный слуга, – размышлял Хаэмуас, сжимая свиток обеими руками и глядя на разоренную северную часть сада, вид на которую открывался из окна его кабинета. – Воистину преданный». Ему ясно представилось лицо Пенбу, такое серьезное, замкнутое, внимательное, умное, иногда чуть презрительное, и на царевича нахлынула внезапная черная тоска. Ему хотелось, чтобы Пенбу был сейчас здесь, стоял рядом, у локтя, распространяя вокруг легкий аромат лотосовой воды, которым, казалось, его кожа пропитана насквозь. Ему хотелось, чтобы сад остался на своем прежнем месте. Ему хотелось, чтобы Шеритра, такая уверенная и отчужденно-спокойная, вернулась домой. Ему хотелось, чтобы все шло по-старому.

ГЛАВА 13

Когда наступит твой час и явится к тебе посланник смерти,

Будь готов встретить его достойно.