Полностью удовлетворенный, Никифор не стал продолжать расследование, и Теофания вздохнула с облегчением. Положительно, удача была на ее стороне!..

Расположившись на террасе гинекея, возвышавшейся над морем, чьи волны с рокотом бились о высокие стены, базилисса замерла в ожидании. Закутанная в широкий плащ из черной шерсти, она жадным взором вглядывалась в горизонт. Зимняя ночь была темна и безмолвна, но постепенно глаза ее свыклись с мраком. Ей показалось, будто на волнах качается какое-то пятно, но Теофания не была уверена, лодка ли это.

– Ты видишь что-нибудь? – прошептала она, обращаясь к своему спутнику, тоже закутанному в темный плащ.

Скриб Марианос, оставшийся ее доверенным лицом, склонился над парапетом, чутко прислушиваясь. Над Босфором завывал ветер, на море было неспокойно, однако тонкий слух Марианоса уловил долгожданный звук.

– Кажется, я слышу, как они гребут…

Базилисса вздрогнула: ей вдруг стало холодно, несмотря на теплый плащ, доходивший до пят.

– Они должны поторопиться! Если императору вздумается прийти сюда, чтобы узнать, почему я так задержалась, мы все погибнем…

Дело в том, что Теофания, желая действовать наверняка и оставить дверь императорской опочивальни открытой для Цимисеса, пошла на хитрость. Когда Никифор после ужина пожаловался на легкое недомогание, она последовала за ним в спальню, окружила самой нежной заботой и заявила, что проведет ночь вместе с ним, – но, уже взойдя на ложе, вдруг остановилась, словно вспомнив о некоем важном деле.

– Эти бедные болгарки так взволнованы и растеряны, что их надо подбодрить, – сказала она с улыбкой. – Я обещала, что зайду пожелать им доброй ночи. Подожди меня, это недолго. Я загляну к ним и сразу же вернусь…

И тут же вышла из спальни.

– Не закрывай дверь, – приказала она одному из стражников, – мне нужно отлучиться на пару минут.

Едва повернув за угол коридора, Теофания помчалась в гинекей, но к болгаркам и не подумала заходить – ей надо было предупредить заговорщиков, что час пробил и Иоанн вот-вот появится. Пока убийцы сбрасывали женское платье и вооружались, она устремилась в свою комнату и вышла на террасу, к которой должна была подплыть лодка. Для того чтобы поднять наверх Цимисеса, сюда заранее принесли большую корзину и веревки.

Внезапно снизу трижды прозвучал негромкий свист. Это был условленный сигнал. У Теофании бешено застучало сердце.

– Вот они! Быстрее… опускайте корзину! – крикнула она Марионосу и его помощникам.

Это было сделано мгновенно, но поднять корзину с грузом оказалось несравненно тяжелее из-за сильных порывов ветра. Все же через несколько минут им это удалось, и любовники бросились в объятия друг друга. Их порыв безжалостно пресек Марианос.

– Нужно спешить, господин! Любовь подождет…

– Он прав, – промолвила Теофания. – Идем!

Взяв любовника за руку, она сама проводила его до дверей императорской опочивальни. Стражники не успели даже вскрикнуть – их мгновенно задушили ловко наброшенными шнурками. Однако, проникнув внутрь, заговорщики едва не выругались от досады: ложе было пустым.

Не растерялась одна Теофания. Приложив палец к губам и по-прежнему держа Иоанна за руку, она заставила его обогнуть внушительное ложе, на котором должен был почивать император. Никифор лежал на полу под шкурой пантеры – судя по всему, он устал ждать ее и перебрался в свой излюбленный угол, где горел вставленный в кольцо на стене факел. Благочестивый император крепко спал.

– Вот тот, кого ты ищешь! – прошептала базилисса.

Все дальнейшее не заняло много времени. Вооруженные мечами мужчины бросились на спящего.