О доме, о городе, о людях. Вот и вернулась. — Неожиданно она улыбнулась и сменила тему. — Я была безумно влюблена в тебя в четырнадцать лет.
В ответ он расплылся в улыбке. — Я знаю.
— Ерунда. — Она выхватила у него бутылку «Пепси». Пока он продолжал улыбаться, ее глаза сузились. — Блэйр тебе рассказал. Хитрый мерзавец.
— Ему не нужно было рассказывать. — К их обоюдному удивлению он сделал шаг вперед и положил руки на стол рядом с ее бедрами. Ее голова была выше его так, что его глаза находились на уровне ее рта. — Ты наблюдала за мной и тратила много сил, пытаясь сделать вид, будто не наблюдаешь. Когда я заговаривал с тобой, ты краснела, Мне это нравилось.
С большим вниманием она наблюдала за ним, одновременно откинув назад бутылку, она сделала несколько глотков. Клер сопротивлялась острому желанию вывернуться. Ей уже было не четырнадцать лет. — В этом возрасте девочкам нравятся крутые ребята. Потом они взрослеют.
— У меня все еще есть мотоцикл.
Ей пришлось улыбнуться. — В этом я уверена.
— Почему бы нам не покататься в воскресенье?
Она подумала, взяв еще пирожное. — Почему бы нет?
ГЛАВА 5
Тринадцать собрались на шабаш с восходом луны. Вдалеке гремел гром. Они стояли по-двое и по-трое. разговаривая, перешептываясь, покуривая табак и марихуану, а тем временем церемониальные свечи были уже зажжены. Черный воск таял и стекал. В углублении занимался и потрескивал, и начинал подниматься огонь, внедряясь жадными пальцами в сухое дерево. Колпаки скрывали лица без масок.
Прозвонил колокол. Немедленно голоса смолкли, сигареты погасли. Образовался круг.
В центре стоял верховный жрец, облаченный в плащ и козлиную маску. Несмотря на то, что они его знали, он никогда не открывал лица во время церемонии. Ни у кого не хватало смелости потребовать этого.
Он привел к ним трех блудниц, зная, что им необходимо дать выход своему желанию, чтобы они оставались преданными и молчали. Но утоление этой жажды подождет.
Наступил час обращения и вступления в веру. Сегодня ночью двое участников, доказавших, что они достойны, получат метку Сатаны. Она откроет им новый путь и свяжет навеки.
Он начал, высоко подняв руки для первого обращения.
Ветер разнес его призыв, и сила наполнила его, словно глоток горячего воздуха. Колокол, огонь, пение. Тело обнаженного алтаря было спелым и разгоряченным.
— Наш Повелитель, наш единственный Учитель. Он есть все. Мы приводим ему наших братьев, чтобы они могли объединиться. Мы вобрали в себя Его имя и так живем, как звери, обретая друг друга во плоти. Смотрите боги земные.
— Абаддон, разрушитель.
— Фенриц, сын Локи.
— Иероним, князь смерти.
Пламя поднималось все выше. Колокольный звон отзывался эхом.
Под маской блестели глаза жреца, покрашенные красным светом огня. — Я Глашатай Закона. Выступите вперед те, кто будет учить Закон.
Двое выступили вперед в отсвете разрезавшей небо молнии.
— Мы не показываем наши клыки остальным. Это Закон.
Сборище повторило слова и прозвучал колокол.
— Мы не рушим то, что наше. Это закон. В ответ раздалось пение.
— Мы убиваем с уменьем и с целью, не от гнева. Это Закон.
— Мы поклоняемся Ему.
— Имя ему Сатана.
— Он бездна Ада.
— Аве, Сатана.
— Что Его, то наше.
— Хвала Ему.
— Он то, что мы есть.
— Аве Сатана.
— Мы познаем, и то, что мы познаем, — наше. |