|
Запахло скандалом, поэтому Фердинанд предложил занять место Ливеринга и поставил на кон пятьсот фунтов. Он выразил недовольство, когда Бамбер вместо денег бросил на стол закладную. Она представляла собой документ на право собственности, о которой в игорной комнате никто не слышал. Это не было его родовым поместьем и ни одной из его более или менее известных второстепенных недвижимостей – имение «Сосновый бор» где-то в Сомерсетшире. И, как предостерег один из игроков, оно могло стоить гораздо меньше пятисот фунтов, которые выставил Фердинанд. Дадли, как человек чести, никогда бы не стал играть с человеком на его родовой дом. Но «Сосновый бор» скорее был плохоньким заброшенным имением, поэтому он играл – и выиграл, а на следующий день обнаружил со слов поверенных в делах Бамбера и Трешема, его брата, что «Сосновый бор» действительно существует и на деле принадлежит ему. Когда в порыве угрызения совести он на следующий день зашел к Бамберу и предложил вернуть имение в обмен на какую-то сумму за карточный долг, граф, пребывая в состоянии похмелья после предыдущей ночной оргии, заявил, что от разговоров его голова готова лопнуть. И пусть Фердинанд отправляется в «Сосновый бор», о котором Бамбер и не собирается тужить, так как никогда не видел его и не получил ни пенса в счет ренты, насколько ему известно. Итак, Фердинанд с чистой совестью отправился получать и обследовать свою новую собственность. Он никогда не владел землей и не ожидал, что ему когда-нибудь доведется приобрести ее. Правда, он был сыном герцога и к тому же очень богатым: его отец оставил ему крупное наследство, а мать и ее сестра завещали ему после своей смерти внушительное состояние. Но он был младшим сыном. Старший же, Трешем, унаследовал Актон-Парк и все остальные поместья вместе с герцогским титулом. Черт! Фредерик встрепенулся, подняв голову и прислушиваясь. Послышался стук молотка у входной двери, ее открыли, и в холле раздались голоса. Два – нет, три. Или слуги поднялись, чтобы приветствовать ее возвращение, или же она привела с собой гостей. Но сейчас почти полночь! Его первым побуждением было оставаться в библиотеке, пока они не уйдут. Но дворецкий знал, где он находится, и Дадли не мог допустить, чтобы подумали, будто он испугался и спрятался вместо того, чтобы вести себя как подобает хозяину. Он пересек библиотеку и открыл дверь. В холле стояли пять человек: Джарви, невысокая пухлая женщина, напоминавшая горничную, Виола Торнхилл и двое незнакомцев – мужчина и женщина. Хотя мужчина не был полным незнакомцем. Это был тот самый тупица, который вчера заявлял, что неприлично заключать пари на церковном празднике. Все они смотрели в его сторону. Виола Торнхилл смотрела на него через плечо, ее брови были подняты, а губы слегка приоткрыты. Она была одета в зеленую шелковую накидку, широкий капюшон который красиво лежал у нее на плечах, а голову украшала корона из кос цвета меди. Черт побери! Где же он все-таки видел ее до этого путешествия на край света? – Добрый вечер. – Фердинанд вышел в холл. – Вы представите меня, мисс Торнхилл? Горничная сразу исчезла, дворецкий словно растворился в воздухе. Оставшаяся троица смотрела на него с нескрываемой враждебностью. – Это мисс Клейпол, – сказала Виола, указывая на высокую худую женщину неопределенного возраста, – а это ее брат, мистер Клейпол. Его она не представила. Но в конце концов в этом не было необходимости. Он, бесспорно, был основной темой разговора в тот вечер. Фердинанд поклонился. Никто из гостей не изменил позы. – Так не годится, сэр, – заявил Клейпол с помпезной суровостью. – Это крайне неприлично – вам, одинокому джентльмену, находиться в доме одинокой добродетельной леди. Правая рука Фердинанда нашла позолоченную ручку лорнета, и он поднес его к глазу. |
