|
Виола раздвинула ноги, и он устроился между ними. Она почувствовала его тяжесть. Ей было трудно дышать под его весом. Спине было жестко на земле. Она никогда не занималась любовью нигде, кроме постели, но радовалась, что все произойдет по-другому, не так, как раньше. Виола радовалась звездам над головой и шуму бегущей реки. Фердинанд просунул руки под ее тело, а она подняла колени и уперлась ногами в землю. Он вошел в нее одним глубоким, жестким движением. Несколько мгновений он очень тихо находился в ней, потом освободил руки и перенес часть своего веса на локти. Фердинанд взглянул сверху в ее глаза и прижался губами к ее рту. Виола чувствовала боль, пульсирующую от бедер до горла. Ей хотелось переплестись с ним ногами, напрячь мускулы, приспособиться к его плоти, обнять его за спину так, чтобы можно было выгнуться вверх и дотронуться до его груди затвердевшими сосками. Но она расслабилась и лежала спокойно и отрешенно. – Скажи мне, что это приятно, – прошептал он. – Это приятно. – Я хочу войти глубже, – сказал он напряженным голосом, почти не дыша, – но я хочу, чтобы тебе тоже было приятно. – Мне будет приятно, – она подняла с пледа руки и положила их ему на ягодицы, – это уже приятно. Тогда он начал быстро двигаться в ней. Через несколько мгновений все было закончено. Но это не имело значения. – Ее боль достигла предела, за которым ее уже невозможно было выносить. Она закричала, и звезды над головой разбились на миллион ярких огоньков. В тот же момент она услышала его крик, означавший его собственное освобождение. Последовавшее затем ощущение мира и удовлетворения затмило неудобство жесткого ложа и тяжести его расслабленного тела. Виола слышала шум реки и наблюдала за звездами, которые светили над головой, и всеми силами старалась сохранить этот миг для себя. Фердинанд глубоко вздохнул и перевел дыхание, затем перекатился на бок. Виола подумала, что все закончилось, но он потянулся за пледом, накрыл им их обоих и притянул ее к себе, устроив ее голову на своей руке. Она вдохнула запах туалетной воды, пота и мужчины и почувствовала необыкновенное спокойствие. Виола чувствовала его теплое влажное тело, прижатое к ней. Она подумала, что могла бы уснуть, если только сосредоточится на настоящем и не позволит своим мыслям устремляться в завтра или более отдаленное будущее. В конце концов, настоящее – это единственное, что есть на самом деле. Виола уже задремала, когда одна деталь того, что произошло, поразила ее и наполнила уверенностью. Он был девственником. * * * Фердинанд не спал. Он потерпел полную неудачу. Если бы он следил за временем, то, несомненно, обнаружил бы унизительную правду, что все закончилось за минуту. Меньше чем за минуту. Он чувствовал себя униженным. Он просто не представлял, что это такое – очутиться в ее нежном влажном жаре. Он думал, что знал все, но его ожидания оказались плачевно далеки от реальности. Ему хотелось окутать ее своей нежностью, хотелось чтобы Виола почувствовала, что он делает что-то для нее, а не для своего собственного удовольствия. Ему хотелось, чтобы она чувствовала себя не шлюхой, а женщиной. И вместо этого вел себя как наивный школяр. Виола примостила голову между его плечом и шеей и, казалось, спала, что было добрым знаком. Он поцеловал ее в макушку, а свободной рукой окунулся в водопад ее волос. Несмотря на свое смущение, он испытывал чувство облегчения. Ему было двадцать семь лет. Он твердо решил еще мальчишкой, что никогда не женится, поскольку среди представителей его класса не существовало такого понятия, как супружеская верность. Идея супружеской неверности всегда претила ему. Но лишь когда он стал старше – в годы учебы в университете, – он с тревогой обнаружил, что несмотря на то что ему были свойственны совершенно здоровые сексуальные потребности, он не мог удовлетворить их с продажными женщинами, хотя и предпринял несколько попыток. |
