Ладно, потом.

Витя расслабленно взглянул на себя со стороны и почувствовал настоятельную необходимость снять галстук.

Без штанов, но при галстуке — это пошло, сказал бы эстет Дыров.

Еще он почувствовал, что готов немедленно возобновить процесс — ого, как готов! Мощь… Гостья встрепенулась, взглядывая исподтишка. Она терпеливо ждала, ничем не проявляя себя — хорошая баба, знала своё место, — не забыть бы, как ее зовут, мельком подумал майор Неживой, чтобы по ЦАБу потом пробить… тьфу, какой ЦАБ, я же паспорт смотрел…

Второй раз за вечер он занял исходную позицию, расстегнул нижние пуговицы рубашки, без суеты прицелился и торжественно произнес:

— Нас грубо прервали.

И пустота наполнилась. Инь впитала в себя Ян.

Наконец-то… ох, наконец-то!

В бухте сильно штормило, корабль бросало из стороны в сторону — процесс вошел в высшую точку траектории.

Вошел и вышел, вошел и вышел.

Мощь.

Возвратно-поступательный кайф.

Немая красотка не стонала, а неистово мычала, и это возбуждало, как ни что другое. Виктор зарычал в ответ: его главный калибр стремительно готовился к залпу — вопреки отчаянным приказам командования «Отставить!!!». Он изо всех сил сдерживался, но… Партнёрша в ожидании приподнялась на руках и беспорядочно била задницей в подушку…

Дверь открылась легко и непринужденно, будто не была заперта, будто не существовало в природе никаких шпингалетов. Покатился по полу вырванный шуруп. На пороге стоял генерал-майор Сычёв, начальник Северо-западного управления по борьбе с организованной преступностью.

Как во сне.

Если смотреть от двери — ракурс отличный, кинорежиссер бы выбрал именно эту точку. Главное, хорошо видны детали. Герои-любовники застыли, так и не сообразив разомкнуть контакт. Было общее оцепенение. Движение сохранялось только на экране видеодвойки (вошёл-вышел, вошёл-вышел).

Вообще-то Виктор Неживой не терялся ни при каких ситуациях: когда Калашников метит тебе грудь, когда приходишь в гости к бабе, а она не открывает… всё было, всё тлен. Но у сна свои законы. Генерал-майор и просто майор молча смотрели друг на друга. Что говорят в таких случаях, Виктор не знал — опыта не хватило, рефлексы подвели. Так же молча товарищ Сычев отступил на шаг и прикрыл дверь.

Кошмарное видение…

Был — или не был?

— А генерал-то еще не ушел… — пробормотал Виктор, покачнувшись, и композиция распалась.

Он принялся натягивать трясущимися руками брюки, повторяя и повторяя с тупым удивлением: «А генерал-то еще не ушел…». Девица сползла со стола, в ее обиженных глазах вспыхивало и гасло, как реклама на ночном Литейном, одно огромное слово:

ОБЛОМ!

Да, облом был грандиозный, но чувства майора выражались совершенно другими формулами. «Пропади все пропадом… — думал он. — Столько лет впустую… Мне уже тридцать три… На „землю“ опустят… Или в охрану идти, к барину…»

Однако выучка взяла свое, ступор был побежден. Первым делом Виктор подписал женщине пропуск, проставил время и погнал её на хрен. Вернув на место трусики, она чиркнула в блокноте:

«Ещё увидимся?»

— Иди, иди, увидимся.

Не до баб, ей-богу, когда голова занята главными вопросами бытия.

Хотя…

И баба может стать свидетелем, если найдётся, кому допросить.

Она уходила. Он бессознательно фиксировал взглядом её сочную задницу и думал о последствиях.