И хотя Мэйсон сейчас уже переросла то свое состояние, боль при виде подделок была непереносимой.

Мэйсон медленно протиснулась сквозь толпу плачущих гимназисток и отправилась назад, в свой отель. Чувство почти полной утраты своей личности усилилось донельзя. Мэйсон чувствовала, что находится на краю безумия.

Но это было еще не все. Когда она забирала ключ от номера у стойки, клерк сказал:

– Там вас ждет господин.

Мэйсон обернулась и увидела инспектора Дюваля. Он сидел в кресле перед камином в дальнем конце вестибюля.

Господи, только не сейчас!

Но что она могла сделать?

Мэйсон постаралась придать лицу любезное выражение и подошла к инспектору. Когда она подошла, он встал и с особым вниманием уставился на нее.

– У меня появились новости, – сказал инспектор, – они имеют отношение к смерти вашей сестры. Пожалуйста, присаживайтесь. – Он указал на ближайшее кресло. – Наконец в этом деле наступил прорыв.

– Прорыв?

Дюваль ощупывал Мэйсон взглядом, оценивал ее реакцию.

– Да, – медленно проговорил он. – Наконец появился свидетель.

– Что за свидетель?

– Прохожий, что был на мосту в момент предполагаемого самоубийства.

– Я не понимаю. Кто бы стал…

– Молочник. И то, что он рассказал, показалось мне интересным.

Мэйсон взяла себя в руки:

– И что же он сказал?

– Что на мосту в ту ночь стояли две женщины. Что они разговаривали.

– Разве он мог такое припомнить?

– То была самая ненастная ночь в нашем городе на памяти многих горожан. Его жена не хотела, чтобы он выходил на улицу в такую погоду, но он все же пошел – работа есть работа.

– Но это было четыре месяца назад!

– Даже если так, те две женщины были единственными, кто ему встретился на его пути.

– И к какому выводу вы пришли, основываясь на свидетельских показаниях? – спросила Мэйсон.

– Я еще не готов вам это сообщить. Но я скажу, что эти показания подтверждают все мои наихудшие опасения относительно этого дела, и я вас уверяю, что в ближайшее время последует арест.

Глава 22

Мэйсон перебежала через улицу в «Лё-Гранд-Отель», но Ричарда там не застала. Не было его и в соседнем кафе, где он часто бывал в павильоне на выставке. И только пару часов спустя что-то подтолкнуло ее поискать его в своей старой квартире на Монмартре, которую Ричард превратил в мемориальный музей.

Мэйсон пришла сюда впервые с той памятной ночи, когда она прыгнула в Сену. Сад был таким же, как раньше, весь увитый плющом, но сам дом преобразился полностью. Он сиял необыкновенной чистотой. Лестница была покрыта свежим слоем лака, стены выкрашены в приятный терракотовый цвет. Войдя в свою квартирку на втором этаже, Мэйсон увидела, что все ее симпатичные украшения: занавески, подушечки и прочее во французском фольклорном стиле исчезли. Даже мебель теперь там была другая – та, что лучше отвечала концепции Ричарда. Благородная голодающая художница должна была, по его представлениям, спать на жесткой узкой койке, хранить вещи в одном– единственном комоде и пользоваться мутным от старости зеркалом с трещиной посредине.

Посреди этого музея-мемориала за колченогим столом, заваленным почтовой бумагой, сидел Ричард с пером в руке. На полу валялись скомканные исписанные листы. Рукава его рубашки были закатаны, а сам Ричард был с головой погружен в себя.

– Дюваль нас раскусил, – сообщила ему Мэйсон. Ричард поднял голову и окинул ее невидящим взглядом.

– Что?

Мэйсон поведала ему о встрече с инспектором, голос ее дрожал от волнения.