— Пппрогноз ккколлапса пппространства и исчезновения времени, — выговорил он, заикаясь, — я занимался математическим моделированием условий на границах чёрных дыр…

— И что же случилось?

— Мне не поверили… Я ппполучил… ппполучил… — Йоганн скорчился, как от боли, создавалось ощущение, что каждое слово даётся ему с трудом, — их моих уравнений вытекало, что существуют некие объекты, я не стал придумывать им название, ну, скажем так, квази кванты, которые могут, распадаясь в одной точке пространства, одновременно рождаться в другой, и это происходит мгновенно; они не двигаются, не бегут, не летят, не излучаются, а именно возникают и исчезают, потому способны мгновенно переноситься на немыслимые расстояния, квази квант за доли секунды может переместиться в другой конец Вселенной! И скорость света не предел!

— А что происходит с квази квантом в промежуток между распадом и рождением? — спросила Кирочка.

— Вот в этом вся и загвоздка, — Йоганн побледнел, — мои оппоненты спросили меня, есть ли доказательства, что родившийся квази квант действительно тот же самый квази квант, который распался? Я сказал, что квази квант способен переносить информацию, она может быть закодирована в его характеристиках, я не буду сейчас вдаваться в подробности как именно происходит кодирование, я ответил комиссии, что только по этим передаваемым «посланиям» можно отличить один квази квант от другого, и тогда они стали гудеть, возмущаться, и спросили меня вот именно то, что спросили сейчас вы; понятие одновременности, если речь идёт о сильно удалённых точках пространства, теряет смысл, совершенно справедливо заметили они, следовательно, согласно вашей теории, между рождением и распадом квази кванта переносимая им информация существует без всякого носителя, в чистом виде, разве это возможно? Я начал объяснять им, что квази кванты порождают пространственно-временные неоднородности, что одновременные распад и рождение можно приравнять к бесконечно быстрому движению внутри «канала постоянного времени», но они уже стали вставать с мест и уходить…

Он отдышался и продолжил металлическим тоном.

— Я ошибся. Мои расчёты содержали некорректные допущения, на которые мне указали, я не только не смог защититься, но и был с позором изгнан из университета, некоторые ученые возмутились, называли меня лжецом, фриком, унижали, утверждая, будто бы мои заблуждения вызваны членством в религиозной секте и я таким образом пытаюсь доказать существование горнего мира, Бога, Верховной Идеи Идей… Мой авторитет был подорван. Счастье, что три года назад мне удалось устроиться сюда младшим оператором…

— Вы пытались бороться? — робко спросила Кирочка, — Пробовали представить свои результаты где-нибудь в другом месте?

Йоганн резко обернулся к ней. Лицо его как будто вдруг затвердело, подобно быстро стынущей лаве, приняло недоброе упрямое выражение.

— Я ошибся. Мои результаты просто не могли быть правдой.

Холодом повеяло от острого льда этой рубленой фразы. Кирочка не стала ничего отвечать.

— И вы больше не занимались математикой?

— Нет. Я писал программное обеспечение для телескопов. Это получалось у меня гораздо лучше.

На платформе уже стоял готовый к отправлению вагон-капсула.

— До свидания, — Билл крепко пожал небольшую руку Йоганна, ощутив прохладу его тонких приученных к клавиатуре пальцев.

— До свидания, — сказала Кирочка.

Эрн молчал.