|
Наклонность сия, хотя и ведет нередко человека к погибели, однако совершенно преодолеть он ее не может. Впрочем, если это и слабость, то она уже потому извинительна, что без помощи ее мы не знали бы, что человек смертен. Сап.]. Напротив того, Младо-Сморчковский-второй сразу решил в сердце своем: не рассуждать![8 - А сам рассуждает! Сап.] и сообразно с сим начертал план будущей атаки. Когда он взирал, как копается чиновник особых поручений Степнухин, как разводит на бобах правитель канцелярии Подоплеков и как родитель его, вместо того чтобы броситься в атаку и стремительным натиском смять врага, мямлил, отправляя дела в губернское правление для обсуждения… то сердце его обливалось кровью![9 - За таковые мысли следует автору изрядно намылить голову. Сап.] И вот, по поводу этого-то мямлення произошли первоначальные пререкания между Младо-Сморчковскими – первым и вторым.
Дело началось с почтительных представлений Младо-Сморчковского-второго. Получена была из Петербурга бумага, содержание которой сразу пленило сердце Гриши. Подлинно рассказать это содержание невозможно, но достоверно, что в ней, с одной стороны, нечто принималось в соображение, с другой стороны, нечто не упускалось из вида, и в то же время нечто рекомендовалось особенному вниманию. В заключение – смерть врагам![10 - Любопытно было бы сию бумагу прочитать, коли она не вымысел авторской фантазии. Сап.]
Как уже сказано выше, пламенный юноша Младо-Сморчковский-второй был совершенно очарован плавным и текучим слогом этой бумаги. Он с восторгом повторял затверженные из нее фразы, так что было время, когда родительский его дом ничем другим не оглашался, кроме: «с одной стороны», «с другой стороны», «но в то же время» и т. д. Напротив того, Младо-Сморчковский-первый смотрел на это дело иначе и даже прямо называл новый административный слог развратным[11 - Не может быть. Не согласно с твердыми правилами Младо-Сморчковского-первого называть бумагу, писанную на бланке, развратною. Сап.].
Однажды, в седьмом часу вечера, когда Младо-Сморчковский-второй, по обыкновению, принес на просмотр к отцу только что сочиненное им примерное предписание по делу «о новоявленном в некоторой местности буйственном духе», то Младо-Сморчковский-первый, вместо того чтобы похвалить, как это всегда прежде бывало, сказал;
– Эге, любезный! да, кажется, и ты этой развратной галиматье подражать начинаешь![12 - Неправда. Сап.]
Младо-Сморчковский-второй смолчал, но, поняв всю силу нанесенного оскорбления, вспыхнул.
– Ну, скажи на милость, – продолжал Младо-Сморчковский-первый, – разве это не галиматья: «с одной стороны, принимая во внимание обычную в сем звании нераскаянность, с другой стороны, не упуская из вида, что строгость всегда спасительна, я в то же время считаю не лишним рекомендовать вашему благородию, что вы в значительной степени можете улучшить вредное направление умов, если своевременно, незамедлительно и даже нерассудительно скомандуете: в атаку!» Ведь таким манером ты, глупенький, весь народ перебьешь!
– Если он этого достоин, то перебью! – твердо отвечал Младо-Сморчковский-второй.
– С кем же ты после останешься? Ах, глупенький ты, глупенький мальчик!
Как ни сдерживал себя Младо-Сморчковский-второй, но уста его невольно прошептали: старый колпак![13 - Нехорошо. Дурно. Сап.]
Тогда началось исправление, предпринятое, как впоследствии дознано, по методе г. Миллера-Красовского[14 - Но какую же иную методу предпринять? Каков проступок, такова и метода. Сап.]. Пощечины следовали одна за другою [4] с такою неожиданностью, что Младо-Сморчковский-второй не мог даже ничего придумать, дабы отвратить от себя сие бедствие… Но в это время в голове его уже созрел план. |
