— У меня там, дома, остались «Межпланетные путешествия» Перельмана. Если можешь, привези.

— Тебя наш спутник вдохновил перечитать?

— Да, он самый.

Для похода на кафедру друзья приоделись. Оба, и Владик, и Радька, нацепили галстуки и белые рубашки. Выбор был невелик, у каждого всего-то по паре рубашонок имелось, одна повседневная и вторая — праздничная. Галстуки — два на троих, для специальных и торжественных случаев.

В то время не существовало никаких, ни неписаных, ни, тем паче, писаных правил, согласно которым мужчинам следовало носить галстуки. Дресс-код (да простится нам ультрасовременное словцо в столь замшелом контексте) был достаточно гибким, подвижным, летучим. Многое зависело от внутреннего самоощущения. Конечно, имелись случаи, когда ношение галстуков мужчинами являлось обязательным и даже не обсуждалось. К примеру, на военной кафедре. Или в случае вызова в райком, не говоря уж о горкоме. В остальном допустимы были, как говорится, варианты. Владик, к примеру, если шел в театр с друзьями (даже когда в Большой!), предпочитал рубашку со свободным воротом. Ну, а коли вдруг приглашал девушку, то украшал себя удавкой.

В данной ситуации — вызов на кафедру, да не простой, а телефонограммой, — и Владик, и даже свободолюбивый Радий, не сговариваясь, сочли, что повод галстука заслуживает.

На кафедре их уже ждали. Секретарша нелюбезно буркнула: «Иноземцев и Рыжов? Явились? Ты, Рыжов, ступай отсюда, погуляй, подождешь немного, а ты, Иноземцев, проходи».

В кабинетике, где сидел завкафедрой, его самого не было. Председательский стул пустовал. Однако за столом для посетителей, под портретами Ленина и Сталина, сидел незнакомый мужчина в очках. Владик также успел заметить, что тот был в костюме, однако в рубашке с распахнутым воротом и безо всякого галстука.

— Иноземцев? — приветливо спросил мужчина. — Проходи, садись.

Владик устроился напротив. Он нервничал, поэтому никак не мог составить впечатление, что это за мужчина, откуда он и о чем пойдет разговор.

— Меня зовут Константин Петрович, — любезно промолвил гость. — Фамилия Феофанов.

Он был худощавый, средних лет и, как показалось, своего поля ягода: интеллигент и, конечно, технарь — ученый или конструктор. От этого Владик непроизвольно почувствовал к нему симпатию.

— Владислав Иноземцев, — постарался быть солидным молодой человек.

— Вы, Владислав, на пятом курсе учитесь?

— Да.

Мужчина, казалось, задавал самые простые вопросы для того, чтобы расположить студента, победить его застенчивость.

— Скоро диплом?

— Если доживу, — Владик постепенно осваивался.

— Ну, какие ваши годы! А о будущей работе вы не думали?

— Поеду, куда пошлют, — молвил парень, а потом оговорился: — Куда Родина отправит, — так выходило правильнее. А сам подумал: «Похоже, явился «сват». Не рано ли?»

«Сватами» назывались в студенческом обиходе представители заводов и конструкторских бюро, которые зазывали будущих выпускников на свои предприятия. Однако обычно они подходили в институте к тем, кто был старше, — уже к дипломникам. И первыми «сватали» отличников. А Иноземцев, хоть учился без троек и стипендию всегда получал, первым учеником никогда не был. Но Константин Петрович, казалось, услышал его мысли и пояснил:

— Мы тут прочитали вашу курсовую. О заатмосферном аппарате, правильно? — Владик кивнул. — Толково написано. Почти похоже на правду. Особенно если учесть дефицит, который у вас, конечно, имелся в процессе работы.