Степа Хорьков и начальник летучего отряда Сережа Скворцов теперь работали с новым начальником Алексеем Михайловичем Нелединым, которому Голенев передал свое директорское кресло. Неледин с делами справлялся. К тому же в конце сентября их заметно поубавилось. Лето закончилось, а так называемый бархатный сезон собирал на курортах народа немного. На Черноморском побережье появлялась солидная, бездетная публика, которая воду из уличных автоматов не употребляла.

Олег сидел в кресле, откинув голову и прикрыв глаза. Спать ему не хотелось. Почему-то в голову лезли воспоминания. Не тех военных годов, которые он провел на Афганской войне. Последний год жизни «на гражданке» выдал ему столько событий, что и не каждый год войны мог преподнести. Даже не год, меньше. В Бирюзовск он приехал весной. Приехал зайцем, упросив проводницу пустить его в вагон. Как же ее звали? Забыл. Стыдно переспать с женщиной и не запомнить ее имя. Голенев разозлился и напряг память. Образ крепкой молодки с внушительной грудью под белой, распахнутой кофточкой он извлек из глубин памяти быстро. Даже запах ее волос вспомнил. Они пахли леденцами. А имя не вспоминалось. «Черт, что же у меня с головкой?! — Подумал отставной капитан: — Неужели последствия ранений начали сказываться?» Но на память Олег обижался зря. После встречи с Тоней все женщины как-то растворились в его сознании. Тоня стала главной. А теперь ее нет, а есть Мака с немигающим взглядом кобры.

«Господи. Саш