Один из мотоциклистов эскорта занял позицию в нескольких футах от окна папского лимузина. Габриель внимательно посмотрел на него, сопоставляя форму челюсти и ширину скулы с чертами человека на фотографии. Такое сопоставление в какой-то мере напоминало аутентификацию картины, поиск знакомых мазков мастера на только что обнаруженном полотне. Лица были похожи настолько, что он сунул руку под пиджак, к покоящейся в кобуре «беретте». Жест не прошел мимо внимания отца Донати, а вот папа, продолжавший молиться с закрытыми глазами, ничего не заметил.

Кортеж выехал на набережную Тибра, и мотоциклист поотстал. Габриель перевел дыхание. Дорогу закрыли для движения, и улица впереди была совершенно пустой, не считая редких зевак. Отсутствие зрителей объяснялось той простой причиной, что папский кортеж в этой части Рима не был большой редкостью, а потому и не вызывал особенного интереса.

Вся поездка заняла немного времени: три минуты по подсчету Габриеля. Впереди показался купол синагоги. Промелькнули кучки демонстрантов. Колонна остановилась перед въездом во двор. Габриель вышел из машины первым, прикрыв телом приоткрытую дверь. На ступеньках синагоги, окруженный делегацией местной еврейской общины, стоял главный раввин.

Папский лимузин уже окружили сотрудники спецслужб, римских и ватиканской, одни в форме, другие в штатском. Справа от ступенек толпились сдерживаемые желтым канатом репортеры. Трещали мотоциклы, в воздухе стоял запах паров отработанного бензина.

Габриель прошелся взглядом по лицам сотрудников спецслужб, потом перенес внимание на журналистов. По меньшей мере дюжина из присутствующих могли оказаться переодетыми киллерами. Он заглянул в салон лимузина и посмотрел на отца Донати.

– Этот отрезок беспокоит меня больше всего. Давайте сделаем все как можно быстрее.

Он выпрямился и едва не наткнулся на Карла Брюннера.

– Охранять папу – моя работа, – сказал швейцарец. – Отойдите и не мешайте.

Габриель не стал возражать и послушно отступил. Брюннер помог понтифику выйти из машины, и швейцарские гвардейцы сразу же сомкнулись вокруг него плотным кольцом. Габриель как будто оказался в море темных костюмов, в самом центре которого ярким белым пятном выделялась папская сутана.

Мотоциклы наконец заглохли. На ступеньках синагоги папа обнял главного раввина. Было тихо, только издалека доносились выкрики демонстрантов и негромко стрекотали камеры операторов. Габриель стоял за спиной Карла Брюннера, осторожно придерживавшего папу за локоть. Взгляд израильтянина скользил по кругу, цепляясь за каждую необычную деталь, выискивая то, что нарушало установленный порядок. Пробивающегося вперед человека. Вскинутую руку.

Невнятный шум за спиной. Он резко повернулся – трое карабинеров укладывали на землю какого-то мужчину. Тревога оказалась ложной – это был всего лишь один из демонстрантов, державший в руке плакатик с надписью «СВОБОДУ КИТАЙСКИМ КАТОЛИКАМ!».

Возня привлекла внимание папы. Он тоже обернулся, и их взгляды встретились.

– Пожалуйста, ваше святейшество, – негромко сказал Габриель, – пройдите внутрь. Здесь слишком многолюдно.

Папа кивнул и посмотрел на раввина.

– Да, ваше святейшество, – поспешно добавил тот, – давайте войдем. Позвольте показать вам наш молитвенный дом.

Они вместе поднялись по ступенькам, а еще через секунду, к огромному облегчению Габриеля и отца Донати, глава миллиарда католиков вступил под своды синагоги.

Эрик Ланге соскочил с мотоцикла перед входом на площадь Святого Петра. Катрин, не заглушая мотор, быстро заняла его место. Ланге пошел к входу.