Мы сидим по ночам в тишине наших жилищ, задавая себе вопросы и надеясь на утешение, и приходим к мысли о том, что Бог в своем бесконечном предвидении, возможно, знал, что это дитя не сможет достичь спасения, и потому уберег его от адского пламени, от геенны огненной, уготовив ему место в преддверии ада.

Если жизнь несет в себе радость, то вместе с тем она несет и боль, и страх, и болезни, и печаль… И пусть нас утешит мысль, что этому ребенку не суждено было испытать страдания, какие испытываем все мы, и что смерть его явилась милосердием по отношению к нему…

Борн перевел глаза на паутинку седых тонких волос на голове священника, подумав, что ногти и волосы продолжают расти и после смерти. И это все, что происходит с нами после смерти, сказал он себе.

Могилу выкопали в дальнем, неогороженном конце кладбища, под высоким ветвистым каштаном. Поблизости не было ни одного креста.

Борн увидел глубокую яму с бетонными стенками и таким же дном. Наверное, это для того, чтобы земля не проседала, подумал он, когда гроб и тело начнут разлагаться. Гроб сверху накрывают бетонной плитой, а лишь потом засыпают землей. Поодаль лежал приготовленный дерн. Нет уж, решил он про себя, пусть лучше меня кремируют, когда я умру.

День стоял солнечный, жаркий. Борн подумал, что слова священника о предании праха земле тоже ложь, если вспомнить о бетонных стенках. Распорядитель, сопровождавший их, шепнул, что можно уходить, но Клер не шелохнулась.

— Я останусь до конца, — сказала она. Это было единственное, что произнесла она с тех пор, когда они ездили в бюро ритуальных услуг.

— Пусть будет так, как она хочет, — произнес Борн. Распорядитель подошел к служащему кладбища, они аккуратно завели веревки под маленький гробик и начали плавно спускать его вниз, в слишком большую для него яму. Сара шагнула вперед и положила на крышку гроба венок. Борн понимал, что она не сама это придумала, ей бы просто такое в голову не пришло. Несомненно, это идея Клер.

Он посмотрел на жену. Та ответила ему долгим, тяжелым взглядом сквозь густую вуаль. Борн отвел глаза и, как только крышка и венок из белых цветов исчезли из виду, резко повернулся и зашагал прочь.

Но ничего не происходило. И чем дольше так продолжалось, тем с большим страхом Борн ждал, когда в телефонной трубке снова раздастся тот самый хриплый голос. Он стал бояться телефонных звонков. Он пытался работать, но не мог сосредоточиться ни на чем. Это состояние было ему прекрасно известно — он неоднократно описывал его в своих романах.

Если кто-то очень хочет добраться до тебя, ему ничто не помешает. Для этого существуют тысячи способов — просто нужно время.

Все свое вооружение, включая коробку с патронами, он держал теперь в холле второго этажа; в шкафу. Вебстер отговаривал его от этого, но ведь не Вебстеру угрожала смерть, а кроме того, за многие годы своей писательской практики он стал почти специалистом в этой области. Раньше оружие хранилось в специальном ящике, запирающемся на ключ, чтобы ребенок, не дай Бог, не наткнулся на него случайно. Сейчас ему пришлось показать Саре, где что находится, одновременно взяв с нее честное слово, что она не будет прикасаться к оружию без разрешения.

Однажды рано утром, спустившись из спальни, он не обнаружил охранника на его обычном месте — в холле у телефона. Более того, исчезла и вся прослушивающая аппаратура. Он кинулся к окну; полицейской машины тоже не было. Он вдруг почувствовал, что стоит всего лишь в тонкой пижаме, и резко отступил в глубь комнаты.