Он вернулся к дочери.

— Вставай! Пойдем, мама ждет нас на тропинке. Но она осталась лежать, схватившись за живот и тяжело дыша. Ему пришлось приподнять ее, поставить на ноги и буквально потащить за собой.

— Быстрее, солнышко! Надо бежать!

Направив ее по тропинке к матери, он взлетел вверх по лестнице в башенку. Это было единственное место, откуда он мог дать им отпор, замедлить их продвижение, заставить думать, что он будет держать оборону в доме. Борн подобрался к открытому окошку, выставил ружье и три раза выстрелил наугад. Приклад больно бил в плечо. Он заметил, что они бросились врассыпную, и прыжками кинулся вниз. Над головой со звоном разбилось стекло. Издалека донесся звук выстрела. Через кухню он выскочил на заднее крыльцо и помчался по тропе, где под деревьями его ждали Сара и Клер.

— Что там за выстрелы? — спросила Клер.

— Это я стрелял, не бойся.

И они побежали. Он закинул на каждое плечо по рюкзаку, Клер волокла седельные сумки, впереди всех неслась Сара. В лесу было сыро; листья уже облетели, покрыв желтым ковром землю. Слышались голоса каких-то птичек, потом щебет умолк, и осталось только тяжелое дыхание, топот и громкий шорох листьев под ногами. Слишком громкий, подумал Борн. Он может нас выдать. Но тут уж ничего не поделаешь, надо просто бежать. Тропа повернула направо, пошла круче вверх, потом налево и стала еще круче, и вот наконец они вырвались на открытое, залитое солнцем пространство.

Шум, который они производили, напугал Лошадей; они встрепенулись, заржали и сбились в дальний угол загона.

Он наткнулся на этот загон на второй день после того у как они поселились здесь. Обнесенный длинной изгородью, с поилкой и кормушкой под навесом, именно он натолкнул его на мысль о лошадях. В загоне стоял полуразвалившийся сарай с упряжью; очевидно, предыдущий хозяин хижины предпочитал ездить на охоту верхом.

Потолковав со стариком ковбоем, он даже уговорил его продать одну гнедую вместо хромой рыжей, сделав вид, что не очень доволен неказистой пегой, хотя решил, что она как нельзя лучше подойдет Саре. А с каурой, слепой на один глаз, он решил, что управится сам.

Каждый день он ходил сюда, чтобы кормить их, гонять по кругу; он обучил жену и дочь всему, что умел сам, и неоднократно проверял, помнят ли они, что надо делать в случае опасности.

— Помоги мне с седлами, — попросил он Клер, сваливая рюкзаки. Клер бросила сумки на землю и вынесла седла из сарая. Сара тем временем побежала вдоль загона к лошадям, залезла на изгородь и криками погнала их к сараю. Он перескочил через ограду, подозвал пегую и начал седлать ее. Он вложил ей в рот удила, перехлестнул через голову недоуздок и застегнул его. Потом накинул попону, положил на спину седло и затянул подпругу. Клер осталась приторачивать сумки, а он перебежал к гнедой.

Мы слишком долго возимся, мелькнула мысль. Они могут быть здесь с минуты на минуту.

Он начал спешить, но в результате стал ошибаться, поэтому пришлось умерить пыл и делать все как следует. Закончив седлать гнедую, он повернулся к третьей, но та отпрянула, и он потратил несколько минут, чтобы успокоить ее.

— Идут! — крикнула Клер.

Она была права. В лесу послышался шум шагов и громкий шорох листьев.

— Открывай ворота! — крикнул он Саре, помогая Клер надеть рюкзак и взобраться на лошадь.

— Пошла! — с силой хлопнул он гнедую по крупу.