|
Узел он сделал прочный, сук, к которому он вечером привязал ее, не обломился, веревка не оборвалась, а просто исчезла, словно ее и не было. Приглядевшись, Борн обнаружил другую сломанную ветку и понял причину. В сумерках он не заметил, что веревка перехлестнулась через нее, поэтому узел не затянулся; лошадь дернулась, и привязь просто соскользнула с сука. Как бы то ни было, пегая исчезла, и ветер занес ее следы. Наверное, она стала добычей волков. Продолжая осматриваться, он заметил какое-то движение за густыми, низко свисающими еловыми лапами. Борн поднял пистолет, решив, что крадется волк, но узнал пса, принадлежащего старику. Он хотел застрелить его, но испугался, что выстрел могут услышать преследователи.
— Моя лошадь ушла? — тихо поинтересовалась Сара, выбравшись наружу. — Зато у нас появилась компания. — Он указал на собаку. — Только держись от нее подальше. Дай мне руку. Теперь сверни спальный мешок. Пока она этим занималась, он уложил две попоны на гнедую кобылу, водрузил седло и затянул подпругу. Ставшее ненужным второе седло он глубоко закопал в снег. В отличие от вчерашнего дня и ночи не было ни ветерка. Пес стоял ярдах в пятидесяти за деревьями, наблюдая за людьми. Просто стоял и смотрел, не шевелясь. Борн смотал веревку, засунул ее под луку седла, подобрал лишние седельные сумки и приторочил по бокам, сверху пристроил скатанный спальник, усадил Сару, сам сел позади и двинулся в путь. Вечером он решил сэкономить на ужине, полагая, что одной горячей еды в сутки им хватит. Теперь он вытащил из кармана пару кусков вяленого мяса, которое сберег во время ужина со стариком в городе, дал один Саре, другой сунул в рот. Мясо было холодным и жестким; он с трудом разжевал его. Обернувшись, Борн увидел, что пес, проваливаясь по грудь в снег, выбирается из леса. Добравшись до их следов, он неторопливо потрусил сзади.
— Почему ты остановился? — спросила Сара. Пес тоже встал. Потом улегся на снег, вытянув лапы перед собой. Борн послал лошадь вперед. Пес поднялся и затрусил следом. Борн пустил лошадь быстрее — пес не отставал. Побоявшись, что лошадь устанет, он ослабил поводья, и пес побежал медленнее. Откуда ни возьмись, подул сильный ветер; началась поземка. Это было странное зрелище: понизу, не поднимаясь выше нескольких футов, струился снег, а над головой четко вырисовывались гнущиеся зеленые ветви сосен. В очередной раз оглянувшись, Борн не увидел пса и живо представил, как тот подбирается под прикрытием снежной пелены, как прыгает сзади… Сжав пистолет, он подстегнул лошадь. Порыв ветра прошел так же резко, как начался. Но пса все равно не было видно. Потом он вновь оказался за спиной. Так они и двигались вперед — пес иногда появлялся, иногда исчезал, порой пропадая за сугробами, но когда бы Борн ни оглянулся, расстояние между ними оставалось прежним. Эту ночь им пришлось провести под деревом; ничего более подходящего Борн не нашел. Он старался не заснуть, лежа в спальном мешке с пистолетом в руке; конец веревки, которой была привязана лошадь, он намотал на запястье, чтобы сразу почувствовать, если что-то неладно. Он все-таки не заметил, как задремал, и открыл глаза, когда было уже светло. С лошадью ничего не случилось, пес на том же расстоянии лежал под деревом. Собравшись, они двинулись дальше. Собака вскочила и побежала сзади. Через некоторое время вновь поднялся ветер. Сначала опять замела поземка, потом пошел снег, все гуще и гуще; ближе к вечеру началась метель. Лошадь, которая уже не ела толком, кажется, дня три — Борн не мог вспомнить точнее — шла все медленнее и начала спотыкаться. Он понял, что долго ей не протянуть. Один раз она даже упала на колени, но ему удалось ее поднять. В это время пес впервые сократил дистанцию. Впрочем, это могло случиться и раньше. |
