— Мам? — испуганно позвала я.

Она покачала головой.

— Я в порядке. Что произошло?

— Там была… — я замолкла, снова оборачиваясь к дороге, но корова уже исчезла.

Растерявшись, я взглянула в зеркало заднего вида и заметила человека посреди пути — темноволосого парня моего возраста. На нем было черное пальто, полы которого трепетали на ветру. Я нахмурилась и развернулась, пытаясь рассмотреть его лучше через заднее окно, но парень исчез так же бесследно, как и корова.

Неужели мне это показалось? Я скривилась и потерла заболевшую голову. Удар мне точно не привиделся.

— Ничего, — сказала я дрожащим голосом. — Просто слишком долго сидела за рулем. Прости, пожалуйста.

Осторожно вдавливая газ, я решила в последний раз оглянуться, однако дорога и изгородь были пусты — парень и предшествующая ему корова исчезли так, будто их никогда и не существовало.

Крепко вцепившись в руль одной рукой, другой я потянулась к маме, тщетно пытаясь забыть обо всем произошедшем за последние пять минут.***Потолок в моей спальне сильно протекал. Агент по недвижимости, который за глаза продал нам дом, поклялся, что тот в хорошем состоянии, однако, судя по всему, этот козел солгал. Сразу же после приезда я разобрала необходимые для сна вещи, не забыв и про горшок для капающей воды. Вещей с нами было не много, лишь то, что могло уместиться в багажнике нашей машины, а дешевую мебель я заказала еще до приезда.

Мама... Даже если бы она не умирала, уверена, я бы все равно была несчастна здесь. Соседний дом находился в миле от нас, вокруг пахло природой, и никто не позаботился о доставке пиццы в таком маленьком городке как Эдем.

Нет, маленький, это еще мягко сказано. Его даже не было на карте, которой я пользовалась, чтобы добраться сюда. Центральная улица находилась далеко, а в магазинах здесь можно было приобрести либо продукты, либо антиквариат. Во всем Эдеме не было ни единого бутика с одеждой или хотя бы места, где продавалось что-то достойное, что можно было носить. Также, вопреки всем моим ожиданиям, я не нашла ни «Макдональдса», ни пиццерии, ни «Тако Белл» — ничего. Всю культурную программу в этом городе составляли устаревшая столовая и лавочка «Мом и Поп», продающая конфеты на развес.

— Тебе нравится?

Мама свернулась калачиком в кресле-качалке у кровати, подложив под голову свою любимую подушку. Та была настолько потрепанной, что я даже не могла сказать, какого цвета она была изначально. Зато эта самая подушка пережила четыре года лежания в больнице и процедур химиотерапии. Несмотря на все трудности.

— Дом? Ага, — соврала я, застилая маме кровать. — Такой… милый.

Она улыбнулась, и я почувствовала ее взгляд на себе.

— Ты быстро привыкнешь, — заверила она меня. — Может, даже захочешь остаться здесь... когда меня не станет.

Я поджала губы, отказываясь как-либо на это отвечать. Нашим негласным правилом было не обсуждать, что будет после ее смерти.

— Кейт, — нежно позвала мама, и кресло скрипнуло, когда она встала. А я автоматически подняла взгляд, готовая кинуться вперед при любых признаках падения. — Когда-нибудь нам нужно будет об этом поговорить.

Следя за ней уголком глаза, я потянула за простыню и положила сверху плотное одеяло, за которым последовали подушки.

— Не сейчас, — я отодвинулась, чтобы мама могла прилечь. Двигалась она медленно, мучительно, и я отвела взгляд, не желая смотреть на ее боль. — Еще рано.

Приняв удобное положение, она подняла на меня свои уставшие и покрасневшие глаза.

— Но в ближайшее время, пожалуйста, — мягко попросила она.

Я сглотнула, но не ответила. Жизнь без нее была неминуемой, и чем меньше я об этом думала, тем лучше.