Леся с каким-то отстраненным интересом наблюдала за медленным и плавным кружением снежинок. Стекло, к которому прижимались ее пальцы, казалось очень холодным. Таким, какой была кожа Влада сегодня ночью.

Отняв пальцы от стекла, она подперла рукой подбородок и глянула на часы. Пять вечера, темнеет, а Леся еще не то, что сидела в халате, но и в душе до сих пор не была. А ведь около девяти приедет Влад. Нет, нельзя ей сидеть дома. Совсем потеряла мотивацию. Раньше в такое время уже бездну дел успевала начать и завершить, а теперь? Только бесцельно бродила по комнате и сама не заметила, как день прошел.

Она вдруг стала понимать, отчего образ домохозяйки чаще всего связывался в представлении с полноватой, неряшливой, ничем не интересующейся женщиной. Леся просидела дома три недели, и уже начала погружаться в какую-то странную апатию, когда ничего не хотелось делать, лень было заниматься какими-то делами, даже приведение внешности в порядок по вечерам - напрягало. Кошмар! Так она совсем распустится, станет патлатой грязнулей, и Влад ее разлюбит, а она только решила прекратить их "хождение по мукам".

Представив себя в таком виде, Леся не сдержалась - рассмеялась вслух. Встав со своего "наблюдательного пункта" - стула у окна, она с удовольствием потянулась и медленно побрела в ванную. Нет, Влад прав, то и дело, заставляя ее задумываться то над одним, то над другим вариантом - сидение дома не для Леси. Не того склада у нее характер, чтобы быть домохозяйкой. И месяца не прошло, как уволилась, а уже впала в какую-то летаргию и хандру, из которой и выбирается только вечером, когда Влад приходит. Так и до депрессии недалеко. Надо что-то делать. В конце концов, при всей ее любви к этому мужчине, нельзя сосредотачиваться только на нем. Ни ему, ни ей от этого не станет веселей и лучше.

Проблема состояла в том, что Леся просто не могла решить, что же именно хочет делать, потому и хандрила. Вернуться на свой бывший канал она не могла и не хотела, что важнее, и хоть начальство формально принесло извинения и предложило ей "все забыть", Леся ничего не простила, и пусть считают ее взбалмошной эгоисткой. На здоровье!

Кроме того, она подозревала, и не безосновательно, что эти самые извинения принесены не без влияния Влада. Слишком уж старательно отводил глаза ее редактор, и слишком рьяно отнекивался, когда она заинтересовалась его оговоркой о визите Захарченко на студию.

Но в то же время, перейти на другой канал, который так долго был их конкурентом, тоже, как-то, не тянуло. Хоть те, узнав о ее увольнении - звонили с предложением о работе, пока Леся еще у Влада жила. Может, ну ее, эту солидарность и корректность по отношению к прошлому месту работы? Ну и что, что она знает столько тайн и секретов о не всегда чистоплотной конкуренции. Никто ж не заставит ее рассказывать, если Леся сама не захочет.

Однако подобный вариант, все равно, не вызвал воодушевления и морального подъема. Забравшись под горячий душ, она медленно выдавила шампунь на ладонь и задумчиво намылила волосы. Куда ей спешить?

В который раз Леся принялась размышлять о предложении Влада о журнале. Этот вариант казался ей более привлекательным, чем телеканал, который Захарченко, так же грозился создать. Но и с этой идеей внутри она не ощущала полной гармонии. Сама Леся не могла создать журнал, денег у Влада брать не очень хотела. Все-таки, она привыкла к тому, что и сама, без него, кое-что собой представляет и может. Ведь не благодаря их отношениям ее фамилия была столько лет известна в городе. А потому, что Леся действительно умела хорошо делать свою работу.

Можно, правда, взять кредит. Но и тут все было не просто. Ей самой, именно как отдельно взятому человеку и возможному организатору журнала, денег никто не даст. Леся не имела ничего настолько ценного, что можно было использовать как залог или гарантию возврата средств. Но вот ей, как жене Захарченко (а в том, что Леся таковой все-таки станет, сомнений уже не было, Влад всегда достигал намеченной цели) - деньги дадут без проблем.