Кто начнет первым?

Цмок. Голова на длинной шее ухватила одно из щупалец и попыталась перекусить. Струя крови повисла в воде мерцающим голубым облачком.

Кракен несколько мгновений пытался освободить щупальце, а потом подтянул себя к Цмоку — и оплел его целиком, впиваясь клювом в спину.

Кровь Цмока и кракена смешались, золотая струя и бирюсовая.

— «Быстрее!» — девушка устремилась к темному провалу, явившемуся после того, как кракен сцепился с цмоком.

Иеро не знал, чем кончится схватка. Не на потеху ему бьются чудовища. Нужно, чтобы кровь не зря лилась. И потому он приложил все силы, чтобы плыть вровень, не отставать. Отстать, положим, он не мог — рука его по-прежнему была в руке Надежды, но дорого было каждое мгновение. Негоже играть роль тыквы, которую добрый крестьянин тащит с соседского поля.

Провал оказался гротом, но странным гротом, хрустальным. Изделие великана-искусника. Стены и свод, все искрилось и переливалось лиловыми огоньками, но настолько слабыми, что сразу и не заметишь. Неудивительно, что снаружи он казался темной пастью — на фоне светящихся чудищ.

Иеро оглянулся. Решительно ничего нельзя было разобрать. И нечего оглядываться — вперед нужно плыть, вперед.

Надежда выпустила руку Иеро. Понятно, из грота ход шел узкий, двоим рядом, пожалуй, будет несвободно.

Девушка скользнула в ход первой. Иеро чуть замешкался — и его едва не ухватило за ногу щупальце кракена, возникшее, казалось, из ниоткуда.

Тут же оно и убралось — бой продолжался, и цмок не позволял монструозии отвлечься более, чем на мгновение. Да разные бывают они, мгновения. Иное может и последним оказаться.

Он юркнул в проход, ощущая себя крохотным пескариком, спасающимся от напасти, которых в пескариной жизни несчетно.

Стенки, хрустальные стенки теперь были совсем рядом. Интересно, действительно ли они есть природное явление, или же их кто-то сделал. По ту сторону в толще хрусталя ему виделись сотни и сотни лиц, неясных, быть может, даже не человеческих. А скорее, это было искаженное собственное лицо, или вовсе игра воображения.

— «Поспеши!» — услышал он призыв берегини.

Сюда-то кракен уже не дотянется, если даже и освободится от цмока. Цмок же и порвать может монструозию, очень даже просто. Отчего же они спешат?

Как знать, вдруг, помимо кракена, есть и другие напасти?

И он плыл и плыл, уже не оглядываясь по сторонам, не замечая красот, а они были, красоты — ход расширился, и дивные растения стелились вдоль него, распуская самоцветные лилии — серебряные, золотые, изумрудные и рубиновые. Стоило руке или ноге оказаться рядом с цветком, как в нее словно впивались тысячи иголочек, крохотных и острых. Было не больно, скорее, щекотно. Смотри, не помри от щекотки-то. Пузырь смеялся, да и лопнул.

Какой пузырь, откуда взялся пузырь? Берегиня подумала, или просто странной прихотью всплыла в памяти старая сказка? Там еще мокасин был и соломинка.

Воспоминания плыть не мешали, они подчинялись ритму движения, быть может, даже и задавали его.

Впереди посветлело. Конец хода? Да! И конец воды. Он выплыл на поверхность и вдохнул воздуха. Не отучился ли дышать, а?

Нет. Что бы ни значило дыхание здесь, в Нави, а воздух был слаще лесного — свежий, пьянящий, буйный. Даже голова закружилась.

Ход привел в бассейн, овальный, с ровными гладкими краями. Из воды вели ступени, и берегиня резво поднялась по ним.

Иеро последовал за ней.

Они были в пещере — большой пещере, эхо от плеска воды под его ногами возвращалось через удар сердца. Примерно сто шагов, прикинул Иеро.

Своды и стены пещеры были красного гранита. Свет лился из воды, слабый, недостаточный, чтобы осветить все пространство.

Ступени, что вывели их из бассейна, образовали лестницу, что поднималась выше и выше, исчезая во тьме.