Ночевали под открытым небом. Звезд высыпало изобильно, горят ровно, значит, и завтра день пройдет без дождя.

Неподалеку вздыхали в ночи лорсы, спокойно переступая с ноги на ногу. Хороший лорс стоит семинариста, во всяком случае, опасность чувствует не хуже. Если лорсы спокойны, то и ему не стоит тревожиться. По крайней мере, в эту ночь.

Но Иеро все-таки тревожился. Конечно, он безмерно гордился тем, что именно его выбрали из дюжины добровольцев в помощники священнику Но-Ома. Ведь были, к чему лукавить перед собой, и более достойные семинаристы. Но сейчас сомнения начали одолевать Иеро. Справится ли он, не подведет ли Аббатство, семинарию, наконец, поселенцев Но-Ома?

Но уснул он быстро, переход таки утомил.

Проспал совсем немного, словно тронул кто-то за плечо.

Он мгновение лежал с закрытыми глазами, сосредотачиваясь. Нет, ничего враждебного рядом, совсем рядом нет. Тогда Иеро медленно приоткрыл веки.

В небе медленно летела Бродячая Звезда. В старых преданиях говорилось, что ее зажгли люди. Так ли, нет, но глядя на нее, он чувствовал безотчетный страх, почти такой же, как при виде Малой Башни.

Страх — не страшен, страшен страх страха. Звезда пролетит, а страх может остаться. Значит, его нужно оброть.

Молитва помогла. Пришла уверенность. А быстро он справился, в первые дни по полночи не мог заснуть после пролета Звезды.

Аббат Демеро знает его лучше, чем он сам. Если Аббат выбрал Иеро, следовательно, он вполне подходит для дела. В конце концов, он ведь будет только помогать, здесь важнее всего усердие. Усердия ему не занимать. Быть может, его послали не ради пера Кельвина, а ради него самого? У опытного, мудрого священника трудно ничему не научиться. Он будет стараться изо всех сил, чтобы потом не сожалеть о потерянных возможностях.

Спал Иеро вполглаза. Вещих снов не видел. Жаль, но такие сны посещали его редко. Может быть, всего однажды. Может быть — потому что пока не сбудется не узнаешь, Вещий сон, или нет. Если ты, конечно, не священник. А он не священник, он только учится.

Он начал перебирать виденное за ночь. Иногда и простой сон вещего стоит.

Но сны помнились плохо. Разве что… Он сконцентрировался. Смутные образы постепенно прояснились. Какие-то запутанные коридоры, сложные механизмы, странные грибоподобные растения, медведь, говорящий, разумный медведь, прекрасная девушка. Но главное было не девушка, не медведь, а чувство, чувство, будто от него зависит многое. Быть может, судьба всего мира.

Какой это вещий сон, так, фантазия. Вернее, подсознательная проекция чувства ответственности, в семинарии теории сна отводился специальный курс. Треть жизни мы спим, и потому сон достоин внимания не меньшего, чем явь.

Собрались в путь быстро, поели немного, чтобы кровь согреть. Зато заварили не покойную вечернюю травку, а коф-зерно, целую горстку на котелок. Коф-зерно было великой ценностью, полная горсть стоил кунью шкурку, и то, что стражи его не пожалели, говорило о том, насколько они торопятся.

Лорсы за ночь отдохнули и шли бодро. Им и коф-зерна не нужно, когда вдоволь травы.

Иеро чувствовал, как обострились и слух, и зрение, а еще — внутренний слух и внутреннее зрение. Вот что значит покойная ночь на пружинящем лапнике, молитва и, конечно, коф-зерно.

Тайг вокруг просветлел. Ели росли реже, да и были они здесь пониже, чем под Аббатством. А дальше, еще через две недели пути и вовсе будут с человека, хотя верится в это трудно.

Они вышли на высокий, обрывистый берег реки.

— Юкка, — обернулся киллмен. — Придется спешиться, верхом спускаться опасно.

Конечно, лорс может оступиться, подвернуть ногу.

Иеро соскочил на землю, прошелся, разминая затекшие ноги.