Он не смотрел на супротивника, опасаясь, что тот, вернее, та прочтет в глазах Иеро его мысли.

Ничего, двадцатый съезд — свинья не съест. Поговорка седой древности, с годами утратившая смысл, но неизменно действующая ободряюще.

Шаг вперед. Шаг назад. Шаг в сторону. Он маневрировал всадникам, следуя плану Блюменталя.

Но вдруг паук сделал иной выпад, не предусмотренный планом.

Что ж, рано или поздно подобное должно было случиться. Рабби предупреждал, что план не догма, держаться слепо за него не стоит. Хорошо, и то, что поредели ряды бойцов поровну — сколько пало у него, столько же и у паука. Прояснилось на поле сражения.

Но паук-то мастер Раа. Ему и оставшихся сил довольно, чтобы прорваться к королю Иеро. Прорваться и убить. Поле Раа заволокло туманом, сквозь который проступало другое поле — бескрайнее, поросшее высокой травою, пахшее и горько и сладко одновременно. И в бескрайнем поле видел он бескрайнее войско всадников, что неслись на него верхом на диковинных животных. Кони, пришла догадка, вот какие они, кони! Кони скакали быстро, но еще быстрее выпускали стрелы всадники, и было стрел так много, что они заслоняли солнце. Все ближе и ближе всадники, вот уже видны их узкие раскосые глаза, желтые лица. Убрав луки, они обнажили кривые сверкающие мечи, и блеск их ослеплял! «Раа! Раа!» — кричали они. Крик этот означал «Смерть королю!».

Страшно?

Но Иеро не оглядывался — знал, что позади него тоже войско. Христово войско. Главное — не дрогнуть, не побежать.

Наваждение рассеялось. Никак, паучьи чары? Позвать почтенного Рэндольфа, пусть требует справедливости?

Но отчего-то показалось, что паук этого и ждет. Докажет, что нет вины его в том, что Иеро мерещатся напасти. И тогда от факела останется разве головешка.

Он разозлился не на паука — на себя. Блюменталь помог, но не будет же он сражаться вместо Иеро, думать вместо Иеро, жить вместо Иеро! Ничего не потеряно, напротив, главное, действительно, не дрогнуть. Чего это он пасует перед пауком. Он же не муха. Он… Он шмель! Мохнатый шмель!

Странно, но Иеро сразу стало легче. Он и в самом деле почувствовал себя большим шмелем, которому все пауки Мира не больше, чем досадная помеха.

Он посмотрел на поле боя внимательно, чувствуя каждую его пядь, ощущая каждого бойца.

Сеча? Будет вам сеча!

Паук бросал своих бойцов вперед, безжалостно, смело, не считаясь с потерями он пытался смять, порвать ряды Иеро. Но Иеро отвечал выпадом на выпад, ударом на удар. В огне битвы гибли огнеметатели и всадники, заклинатели и герои, а уж бойцы — немеряно.

Когда пыл битвы рассеялся, на поле остались только короли. Король королю глаз не выклюет, таков закон Раа. Оба факела погасли одновременно. Принудительный Мир вследствие обоюдного истощения сил.

Паук шипел особенно мерзко, но Иеро и тут удержался, не посмотрел на него.

Незачем. Еще не время. Придет срок, и, как знать, какой будет следующая схватка, ментальная или рукопашная.

Он пошел в свой сектор — и только тут почувствовал, как устал. Его шатало, он еле стоял на ногах, казалось, еще шаг — и он упадет.

Выходит, ментальная битва стоит рукопашной.

Нельзя ль ускользнуть назад, в покои? Он оглянулся, нет ли поблизости Рэндольфа. Но распорядитель был занят у места сражения Темного Мастера C'Видлера. Он и распорядитель-паук попеременно взывали к стрекозе, которая кружила над ними.

Иеро повело в сторону, и, чтобы не упасть, он опустился на одно колено. Ого! Или это все-таки действуют, пусть и запоздало, паучьи чары?

Нет, вряд ли. Во всяком случае, Иеро не чувствовал внешних сил. Просто усталость. Ничего даром не дается, не дался и принудительный Мир.