— Этого добра здесь хоть отбавляй! — улыбнулся брюнет. — Пожалуйста, Елизавет Петровна, бери! Меня это не интересует.

— Одна тысяча двести…

Но как только на торги было выставлено очередное эксклюзивное вино, смуглый брюнет тут же дал такую цену, что все остальные отступились.

— Нет, это же откровенное свинство! — сказал сидящий за его спиной соотечественник. — Воронов хочет нас наказать на билет до Парижа и обратно плюс стоимость отеля! Зря, мол, приперлись!

— Да ладно вам прибедняться, Ваня, — пропел пожилой господин солидной комплекции, характерно картавя. — Вы летаете на собственном самолете. Вам вовсе не надо тратиться на билеты.

«Тратиться». Мелкий вздох. Тратиться всегда неприятно. Господин страдал одышкой и то и дело вытирал пот со лба, несмотря на то что в зале поддерживался комфортный умеренно прохладный климат. Народу было много, да и накал страстей был высок.

— А бензин? — хмыкнул Ваня.

— На бензин я тебе дам, — обернувшись, оскалился Воронов.

— Огромное тебе спасибо!

— Так и быть, подам на бедность Ивану Таранову. Небось, за президентские апартаменты в отеле последние деньги отдал?

— Маленько осталось.

— Скромнее надо быть, Таранов, тогда и на бензин у друзей стрелять не придется. Я знаю, чего вы все жметесь. Ждете ее. А если ее не существует? Торги-то заканчиваются! И лот не заявлен! Так откуда?

— Не заявлен, значит, не заявлен, — наконец подал голос и пятый король коллекционного вина, хранящегося в прохладных и необъятных российских погребах. Ничем не примечательная внешность, такой же безликий, серый костюм, стального цвета глаза, темно-русые редкие волосы, средний рост, среднего телосложения. Федор Иванович Сивко. Скромный человек нескромных возможностей, которые он не спешил реализовать. И на этом аукционе тоже.

— И последний лот, господа! Наше лучшее вино! Сотерн! «Шато Икем»! Вашему вниманию!

Русские переглянулись и разочарованно выдохнули. Неужели все?

— Зря деньги экономили, господа коллекционеры, — усмехнулся брюнет. — Можете теперь потратить их любимым женам на подарки. А Елизавет Петровна на себя, поскольку в данный момент не жената.

Женщина с огромными бриллиантовыми серьгами в ушах бросила на него злой взгляд и поджала губы.

— У меня в паспорте вроде бы штампа о браке нет, — усмехнулся Иван Таранов.

— Зачем тебе жениться, если у тебя гарем? Тебя, Таранов, непременно посадят за многоженство. И на подарках красоткам разоришься. Слушай, продай мне свою коллекцию, а? У тебя другая страсть, ты в коллекционное вино просто деньги вкладываешь.

— Я подумаю. Стоимость-то моей винотеки с каждым годом растет. Годика два подумаю, а потом поговорим.

— Вы и обо мне тогда не забудьте, Ваня, — тонко улыбнулся пожилой господин.

— Ни в коем случае, Лев Абрамович! — Коллекционеры переглянулись: а протянешь ты годика два-то? Все они знали, что Лев Абрамович серьезно болен.

— Ну что, господа? — встрепенулся Сивко. — Расходимся, пожалуй?

— Неудачный день, — пожевал губами Лев Абрамович и нервно затеребил манжет. — Крайне неудачный.

— Торги закончены!

— Ну, вот и все! Какой удачный день! — И смуглый брюнет с улыбкой поднялся.

Американцы шли к выходу, косясь на «сумасшедшего русского». Попробуй-ка, потягайся с таким! А русский и не спешил уходить. «Не может быть, что все вот так и закончится. Не может этого быть», — думал он и медлил. Но события не развивались вплоть до того момента, когда он подошел к своей машине.