|
Ему казалось, что бесконечные посягательства губернатора Лилля на его прерогативы выставляют его самого в смешном свете. В письме к Лувуа он с горечью жаловался на то, как поступает мушкетер, и в пику ему предложил уже свою отставку: «Поскольку, как мне кажется, этот последний обладает правом отдавать приказы по всем вопросам, касающимся крепости, я счел необходимым покорно просить Вас, монсеньор, соблаговолить сообщить мне, каково было намерение Его Величества, когда он передал мне управление, и в чем состоят мои обязанности, ибо не могу представить, чтобы король, который при каждом случае демонстрировал свое милостивое ко мне отношение, желал бы, чтобы я играл здесь роль „принца Тривеллина“... Мне достаточно тяжело оказаться отстраненным от управления после четырех лет, в которые я считал, что являюсь губернатором [крепости], благодаря безупречному обращению со мной г-на маршала д'Юмьера и благоприятному пониманию им слова Власть, которую королю было угодно мне доверить».
Со своей стороны, супруга маршала д'Юмьера настойчиво просила Лувуа вернуть ее мужа «к управлению Лиллем, где, – писала она, – я думаю, его присутствие было бы небесполезно при сложившихся обстоятельствах и пригодилось бы его пусть малое разумение в делах». По правде говоря, сложности, возникшие при управлении Лиллем, вполне объяснимы. Уже в течение долгого времени власть губернаторов провинций и городов неуклонно приходила в упадок. Обычно оставаясь при дворе и лишь изредка и ненадолго появляясь на подвластных им территориях, губернаторы не имели обыкновения держать в узде подчиненных им лейтенанта короля и губернатора крепости. Д'Артаньян не принадлежал к этой породе больших сеньоров и придворных, привыкших просто носить почетные титулы. Как деятельный военный, привыкший командовать людьми, он не считал возможным передавать в другие руки возложенные на него полномочия генерал-губернатора. Что мог сделать Лувуа при виде такого усердия, как не призвать остальных к терпению? Он отказал Вобану в отставке и удовлетворился тем, что посоветовал ему дождаться конца срока губернаторства капитана мушкетеров. «После этого, – написал он ему, – все Ваши требования будут удовлетворены и все дела будут улажены таким образом, что Вы останетесь довольны». Так что права д'Артаньяна были продлены еще на целый месяц в ожидании времени, когда окончится опала маршала д'Юмьера. В День Всех Святых д'Артаньян получил приказ присвоить всем эшевенам города звание «комиссаров по обновлению Закона». По словам Лепеллетье, он весьма ответственно отнесся к этой задаче: «Публика оказалась весьма довольна, и г-н д'Артаньян со всей ответственностью отдал свой голос в поддержку тех лиц, которых счел наиболее способными и лучше всего расположенными к этой деятельности, судя по докладам, которые ему были сделаны». Наш губернатор был особенно тесно связан с неким фламандским дворянином Михелем-Анхелем де Верденом, большим другом Франции и одним из четырех бальи Лилль-ского округа. Весьма достойно сожаления, что в своих Мемуарах этот человек не оставил нам никаких подробностей о «графе д'Артаньяне, капитане мушкетеров, человеке исключительных достоинств и невероятной храбрости, имевшем честь удостоиться благорасположения Его Величества». «Это был, – просто написал он, – один из моих самых могущественных покровителей и один из моих лучших друзей». Наконец, 6 декабря д'Артаньян вернул должность губернатора маркизу д'Юмьеру, приехавшему для того, чтобы председательствовать на ассамблее Лилльских Провинциальных штатов. Можно догадаться, с каким облегчением после всех пережитых неприятностей д'Артаньян покинул туманную Фландрию и вернулся в Париж, в свой дом на Паромной улице, к своим мушкетерам и к своему королю.
Глава XX. |
