Вообще, ничего не понимая в спорте и рекордах ни тогда, ни теперь, я, однако, должна поделиться своим вынесенным с детства убеждением: они очень серьезно относились к своим занятиям. Я не помню, чтобы кто-нибудь из атлетов закурил (а Людвиг вообще никогда не курил и не употреблял спиртного). Занимались до седьмого пота, помогая другу советами. Впрочем, в этом особенно хорош был Людвиг: он, как мне казалось, больше думал об успехах других, чем о собственных. Впрочем, это все в его характере...

Когда началась война, дядя служил в каком-то крупном государственном банке. У него была важная должность, и ему выдали броню. Мы, любя его, радовались этому.

На фронте же дела шли все хуже и хуже. То и дело на улицах Петрограда попадались калеки, вернувшиеся с фронта. Нередко приходили похоронки, газеты печатали некрологи.

Запомнился мне разговор, который он вел однажды у нас дома (мы успели перебраться в Петроград). Людвиг сказал:

— Вот живу я сейчас вполне барином: получаю высокое жалованье, мой личный повар готовит вкусные блюда, мой кучер ждет у подъезда. А в этот час наши русские мужики лежат под германскими пулями, истекают кровью... Как подумаю об этом, кусок в горло не лезет. Ведь если я отсижусь до конца войны в тылу, то потом просто не сумею жить — заест совесть.

В ту ночь я долго ревела, ибо стало ясно: Людвиг уйдет добровольцем. И еще каким-то неосознанным детским чутьем поняла:

с фронта дядя не вернется, сроду мне его не видеть. И слезы текли, текли по моим щекам.

Провожали мы Людвига в яркий летний день. Он был в военной форме. И все на него оглядывались, и дамы, и мужчины: он был статен, красив и благороден.

На вокзал пришли провожать его друзья-атлеты, среди них был Лебедев. Он больше с Людвигом не спорил, а только долго прижимал его к груди.

Через несколько месяцев уже зимою почтальон принес казенное извещение: «Л. А. Чаплинский пал смертью героя...»

Кажется, ни одну смерть — а я видела их, поверьте, немало, я так не переживала — порой мне самой хотелось от горя умереть. Смерть такого человека казалась страшной несправедливостью. А что он действительно был на войне героем — в этом сомнений быть не может.

Наша собеседница явно волнуется, замолкает. Потом уже спокойней добавляет:

— Я решила последовать примеру Людвига. Я ушла на фронт санитаркой... ну а это тема совсем другого разговора.

...Когда мы собрались уходить, Виктория Аполлоновна и ее дочь попросили:

— Пожалуйста, на память о Чаплинском возьмите и храните его фотографии и похвальный лист, который Людвиг получил в 1901 году...*

Неисповедимы пути, по которым слава идет вслед героям!

* * *

Пророчески звучат слова, некогда сказанные Людвигом Чаплинским:

— Россия не устает давать миру людей, наделенных могучим здоровьем и удивительной силой! Словно ширь ее полей и лесов, напоенных запахом трав и цветов, словно синь бездонного неба, наполняют сердца русских людей мужеством, а тело — богатырской силой. Хвала тебе, Родина! Мы твои верные сыны, мы будем охранять твою честь...

* Они воспроизведены в настоящей книге.

Самое главное — самообладание. Я десятки раз находился на краю гибели. И лишь умение взять себя в руки, сохранить спокойствие, принять здравое решение сохраняло мне жизнь.

Александр Засс

Об этом человеке, увидавшем свет в 1888 году в Вильно и проведшем детство в Саранске, на протяжении многих лет в самых восторженных тонах писали газеты многих стран мира. При этом самыми обычными и без всякого рекламного преувеличения были эпитеты: «загадочный, удивительный, потрясающий».

Он был не только феноменально силен и. удивительно благороден, он был еще и очень храбр. Вот одна из многих сотен газетных заметок о Железном Самсоне — Александре Зассе: Он успокоил «убийц»

Цирковой силач Александр Засс вновь поразил публику — на сей раз самым невероятным образом.