Сердце старого кукольника разрывалось от горя. Берта молчала. Вся комната замерла, как будто в ожидании чего-то страшного, даже огонек свечи перестал извиваться, прекратив мерцание света. Умолк чайник, который только-только собрался вскипеть да погреметь хорошенько своей металлической крышкой. Стояла тяжёлая невыносимая тишина. И вдруг послышалась пронзительная песня — это сверчок решил нарушить молчание изумлённого дома. Сначала он стрекотал почти неслышно, потом всё громче, громче, и вот он уже заливался всеми возможными трелями, и даже соловей мог бы позавидовать такому певческому мастерству! Лицо Берты просветлело, она поправила волосы, упавшие ей на лицо, и, улыбнувшись, сказала:

— Спасибо тебе, отец! Теперь я ещё больше люблю тот мир, который не могу увидеть своими глазами. И я ещё сильнее люблю тебя, отец. Все эти годы я была слепа, но теперь я прозрела. Подумать только, ведь я могла покинуть мир и никогда не узнать, какой ты на самом деле, а ведь я так сильно тебя люблю!

Они жили очень долго, и жизнь их совсем не была похожа на волшебную сказку. Но теперь старик честно рассказывал дочери обо всём, что происходит вокруг, и они вместе переживали трудности. А если уж они радовались, то делали это так искренне, как радуются счастливые люди в самых красивых и самых чудесных жилищах. И не счесть, сколько ещё вечеров провели они вместе, делая кукол и раскрашивая кукольные дома. А чайник всё гудел на огне, подбоченившись ручкой и выпуская пар из своего задорного носика, а сверчок всё пел им свои переливистые песни. Но Калеб слушал их уже совсем по-другому. На душе у него было спокойно и безмятежно: ведь у него теперь было чистое сердце, совсем не омраченное ложью.

Маркиза (из романа «Лавка древностей»)

Даже сам дьявол не отличил бы сестру мистера Брасса от него самого, если бы этой девице пришло в голову переодеться в мужской костюм. Ей было уже лет тридцать пять, и большую часть из них она провела в мыслях о юриспруденции. Вместе с братом она работала в конторе, на дверях которой висела табличка: «Адвокат Брасс». Её брат как раз и был адвокатом, а она, мисс Салли Брасс, являлась его правой рукой и домоправительницей. Цвет лица она имела желтовато-серый, глаза её были без ресниц и выпучены, как у дракона, ходила она обыкновенно в тусклом зелёном платье, которое туго обтягивало её фигуру, украшений и вовсе не носила, полагая, что элегантность достигается простотой и умеренностью. Все свои дни мисс Брасс проводила в составлении и переписывании бумаг и находила это занятие полезным и интересным. Но, несмотря на её усердие, однажды они с братом решили, что работать вдвоём слишком утомительно, и наняли писца.

Мистеру Дику Свивеллеру, которого они взяли на работу, предстояло сидеть на высоком табурете за столом прямо напротив мисс Салли Брасс. Любой, кто имел счастье ежедневно лицезреть эту прелестную особу, наверняка сказал бы, что в тот день в ней вовсе не было ничего необычного, но на Дика, который увидел мисс Брасс впервые, она произвела ошеломляющее впечатление.

«Ничего себе, дракон в юбке», — с ужасом подумал Дик. Он был настолько поражён ею, что весь свой первый день в конторе совершенно не мог работать. Не в силах написать подряд и десяти слов, он поднимал глаза на мисс Брасс и не мог отвести их, так же как мы с ужасом иногда не можем отвести глаз от чего-то очень неприятного на вид. Хорошо ещё, что сам объект его испуганного внимания был безразличен ко всему происходящему за пределами столбиков из цифр, которые мисс Брасс с большим удовольствием переписывала. Только это и позволило Дику вдоволь наглядеться на чудовище, рядом с которым ему предстояло работать, и ближе к вечеру он привык к ней. Но «привык», конечно же, не означает «свыкся», поэтому когда мисс Брасс сообщила ему, что должна уйти, но скоро вернётся домой (а брат и сестра Брассы жили в том же доме, где и работали), Дик Свивеллер подумал только: «Нет-нет! Не торопитесь, пожалуйста, обратно, моя дорогая», после чего продолжил свою работу и довольно скоро после ухода Салли Брасс закончил всё, что должен был сделать.