|
Пока мы переносили и осторожно устанавливали их (это дело требует немалого искусства), занялся горестный для нас день, при свете которого стали видны страшные персидские манипулы и колонны слонов рядом с ними; человеческое воображение не может себе представить ничего более ужасного, чем огромные туши и рев этих животных. В то время как нас со всех сторон теснили воины, машины и гигантские животные, со стен из железных пращей скорпионов в неприятеля полетели круглые каменные ядра, которые разбивали скрепы вражеских башен, а баллисты и прислугу сшибали на землю с такой силой, что одни воины гибли, не получая ран, а других придавливали своим огромным весом орудия. Затем сильным ударом мы оттеснили слонов и, окружив их со всех сторон, стали метать в животных горящие факелы; когда огонь коснулся их тел, слоны попятились назад и отказались слушаться погонщиков. И тем не менее, хотя мы подожгли еще и осадные сооружения, битва не прекращалась.
Все эти неудачи заставили персидского царя, который сам никогда не принимал участия в сражениях, решиться на поступок, неожиданный и до той поры неслыханный: как простой воин, бросился он в гущу боя и вызвал на себя дождь стрел, так как был приметен из за множества телохранителей и виден издалека. И хотя многие его воины пали, царь, отходя, снова и снова бросал в бой свои послушные отряды и, не страшась ужасного вида мертвых и раненых, лишь в конце дня позволил короткую передышку. 8. Ночь прервала сражение, но после короткого сна, на рассвете, царь, вне себя от досады и гнева, двинул на нас свои племена: стремясь к цели, он не собирался останавливаться ни перед чем. Осадные сооружения, как уже говорилось, были сожжены, и противник пытался вести бой с высоких валов у самых стен города, а наши с трудом, но не меньшим упорством сопротивлялись на насыпях, которые, насколько позволили возможности и силы, были сооружены изнутри. Долго шла кровопролитная битва, но ни в одном воине, ни с той, ни с другой стороны, страх смерти не пересилил желания сражаться, а когда напряжение так возросло, что исход мог решить только неумолимый случай, дрогнул, как при землетрясении, и обрушился возведенный с такими трудами вал. Ров между стеной и насыпью с внешней стороны сровнялся, и образовалась как бы плотина или перекидной мост, по которому открылся беспрепятственный и свободный проход врагу. Наши же воины, упав, в большинстве своем прекратили бой, придавленные обвалом или изнемогшие. Тем не менее для отражения неожиданной опасности отовсюду стали стекаться защитники; торопясь, они мешали друг другу, а отвага врага еще возросла от успеха. Царь бросил в бой всех своих разбойников; обнажив мечи, противники бились лицом к лицу; из за чудовищной резни кровь потоками текла с обеих сторон, ров заполнился телами, проход еще больше расширился, и толпы разъяренных врагов, заполнив город, принялись вырезать, как скот, воинов и мирных жителей обоего пола, у нас же не осталось надежды ни защититься, ни бежать. В вечерних сумерках, когда множество наших, вопреки противодействию несправедливой судьбы, все еще билось врукопашную, я вместе с двумя другими воинами спрятался в дальней части города, а затем под покровом темноты вышел через никем не охраняемые задние ворота. Я знал пустынные места, мои спутники шли быстро, и в конце концов мы достигли десятого мильного камня, где немного отдохнули. Затем мы двинулись дальше, и когда я крайне устал от долгой ходьбы, к которой, как свободнорожденный. не был приучен, то увидел зрелище очень печальное, но сулящее мне весьма своевременное облегчение. Как видно, какой то слуга ехал на резвом коне без седла и узды и, чтобы удержаться, по обычаю, крепко обвязал вокруг левой руки повод, которым управлял лошадью; потом он упал, не успев распустить узел, лошадь поволокла его по лесам и кустарникам, и только тяжесть искалеченного тела заставила, в конце концов, остановиться обессиленное бегом животное; конь сослужил мне на время хорошую службу, и на его спине я с теми же спутниками, усталый, добрался до серных источников с горячей от природы водой. |
