|
Ссора из-за столь ничтожного повода переросла в войну; осадивший Шалюс Ричард был ранен стрелой; рана воспалилась, стала нарывать, и 6 марта 1199 года король умер в своем шатре. Его тело было погребено в Фонтевро, а сердце — в его добром городе Руане. Так редко бывавший в Англии король навечно остался вдали от своего королевства. «Дурной сын, дурной брат, дурной муж и дурной король», — сказали о нем. Однако судить о Ричарде надо, учитывая его легенду, его популярность и народную верность ему. Наверняка он был сродни некоторым кондотьерам Возрождения или вольнодумцам XVIII в. — образчиком до странности законченного человеческого типа, ныне осуждаемого, но который вполне принимало общественное мнение той эпохи.
Ричард Львиное Сердце. Фрагмент надгробия в аббатстве Фонтевро. XII в.
VII. Великая хартия вольностей
1. В Средние века народы многое прощали королям, поскольку даже худший из них был все же лучше самой недолгой анархии. Иоанн Безземельный стал первым, кому удалось объединить против себя всех своих подданных. По блеску своих способностей это был истинный Плантагенет: превосходный тактик как на дипломатическом, так и на военном поприще, неотразимый обольститель женщин, прекрасный охотник, но при этом жестокий и с подлой душой. Генрих II и Ричард обладали величием, но Иоанн был всего лишь отвратителен. Он предал отца и братьев. Вся Европа подозревала его в убийстве своего племянника Артура Бретонского, который мог бы оспорить его права на наследство. Филипп Август, который был ему сюзереном, вызвал его на суд, а когда сроки явки истекли, обвинил в нарушении вассальной верности и лишил всех французских ленов. Так, перетянув на свою сторону феодальное право, Филипп начал отбирать у Иоанна одно за другим его владения. В 1204 г. Нормандия вновь была захвачена Францией вопреки хитроумным уловкам Иоанна Безземельного удержать за собой Шато-Гайар; в 1206 г. он потерял Анжу, Мэн, Турень и Пуату. Десять лет спустя после смерти Генриха II с Анжуйской империей было почти покончено. Оставалась Аквитания, но ее было бы трудно удержать, потому что английские бароны, всегда соглашавшиеся драться за Нормандию, где они владели ленами, вряд ли согласились бы ввязаться в Гаскони в бессмысленную для них авантюру на службе у ненавистного короля. 2. Будучи в состоянии войны с королем Франции, поссорившись с английскими баронами, Иоанн Безземельный умудрился разругаться еще и с Церковью. Поскольку архиепископы кентерберийские почти всегда исполняли обязанности первых министров при английских королях, было вполне естественно, что короли требовали себе право избирать их. Но известно, что на то же право претендовали, с одной стороны, епископы королевства, а с другой — кентерберийские монахи. При Иоанне Безземельном все три партии обратились к Риму, и папа Иннокентий III ответил самым неожиданным образом, навязав и королю, и монахам, и епископам своего собственного кандидата, Стефана Лэнгтона, восхитительного по своему характеру и учености прелата, который долго жил в Риме. Иоанн пришел в бешенство и отказался признать архиепископом человека, который «известен ему лишь тем, что всегда жил среди его врагов» (его собственные слова). Папа, как всегда, ответил понтификальными санкциями и наложил на Англию интердикт; колокола умолкли, мертвые оставались без погребения. Растерянность и беспокойство верующих были велики. Однако сила королевских установлений была столь внушительна, что не произошло никаких восстаний. Через год Иннокентий III отлучил Иоанна от церкви, наконец низложил его и разрешил Филиппу Августу устроить против мятежной Англии Крестовый поход. Положение становилось серьезным. Уже засуетились на границах валлийцы и шотландцы. Король уступил. Унизился перед папским легатом, принял Лэнгтона и сказал ему лицемерно: «Добро пожаловать, отец мой». |
