Но более всего радовала короля деятельность Джефриса, новоиспеченного пэра, который отправился на запад еще с четырьмя судьями, чтобы судить тех, кто предположительно принимал хоть какое-то участие в мятеже. Король в шутку называл ее «Джефрисовой кампанией». Местным же жителям она по сей день памятна как Кровавое судилище.
Судилище началось в Винчестере, где бедную глухую старую леди, миссис Лисию Лайл, вдову одного из судей Карла Первого (убитого за границей какими-то роялистами), обвинили в том, что она укрывала у себя двух беглецов из-под Седмура. Три раза судьи отказывались признать ее виновной, пока Джефрис угрозами не вырвал у них несправедливый приговор. Когда они его вынесли, пэр сказал: «Джентльмены, если бы я был одним из вас, а она была моей матерью, я бы ее осудил» — в чем у меня не возникает ни малейшего сомнения. Джефрис постановил сжечь старушку заживо в тот же день. По ходатайству соборного причта и кого-то еще она была обезглавлена через неделю. В знак высочайшего одобрения король назначил Джефриса лордом-канцлером, после чего тот посетил города Дорчестер, Эксетер, Тонтон и Уэлс. Когда читаешь о вопиющей предвзятости и бесчеловечности этого зверя, удивляешься, как это никто не пристукнул его на судейском месте. Ему было достаточно доноса какого-нибудь недоброжелателя, чтобы обвинить любого мужчину или женщину в государственной измене. Одного бедолагу, попытавшегося оправдаться, он велел немедленно вывести из зала суда и повесить, и это до того напугало всех узников, что они в большинстве своем тут же признавали себя виновными. Только в Дорчестере в течение нескольких дней Джефрис повесил восемьдесят человек, а сколько народу было высечено плетьми, выслано, заключено в тюрьму и продано в рабство — счесть невозможно. Всего он казнил там двести пятьдесят или триста человек.
Волна казней прокатилась по тридцати шести городам и селам, сметая друзей и соседей осужденных. их тела рубились на куски, вываривались в котлах с кипящей смолой и дегтем и развешивались по обочинам дорог, на улицах и даже у церквей. Вид и запах человеческих голов и конечностей, шипение и бульканье адских котлов и слезы и ужас людей не поддаются описанию. К одному крестьянину, которого заставили мешать черное варево, навеки прилипло прозвище «Том Кашевар». А палача с тех пор всегда называли Джеком Кетчем, потому что человек с таким именем вешал и вешал с утра до ночи, привода в исполнение приговоры Джефриса. Вы много услышите об ужасах Великой французской революции. Они были, что и говорить! Но насколько мне известно, обезумевший французский народ в то кошмарное время творил дела не более страшные, чем те, что творил верховный судья Англии с явного одобрения английского короля во время Кровавого судилища.
И даже это еще не все. Джефрис так же любил умножать свои денежки, как несчастия других, и оптом продавал помилования, чтобы набить себе карманы. Как-то раз король приказал отдать тысячу узников своим фаворитам, чтобы они тоже могли поторговать помилованиями. Юные девушки из Тонтона, преподносившие Библию, достались фрейлинам двора, которые сорвали с этих милых созданий немалый куш. В разгар Кровавого судилища король развлекался скачками на том самом месте, где была казнена миссис Лайл. Назлодействовавшись и вернувшись домой, Джефрис удостоился особой похвалы в Королевской газете. Когда же король узнал, что от пьянства и злости судья тяжко занемог, его одиозное величество заметил, что второго такого человека нелегко сыскать в Англии. В довершение всего прежний шериф Лондона по имени Корниш был предан гнусному суду и повешен рядом с собственным домом за то, что, по показаниям Рамси, — которые сам этот негодяй признал противоречащими тем, что он дал на суде лорда Рассела, — якобы присутствовал на сборищах в «Рай-Хаусе». И в тот же самый день достойная вдова Элизабет Гонт была сожжена заживо на Тайберне за то, что приютила несчастного, впоследствии выступившего против нее свидетелем. |