|
Теперь они сделались в то же время чиновниками казначейства (quaestores aerarii), и эта должность в позднейшее время только одна осталась в руках квесторов, так как судейские обязанности в уголовных делах перешли к другим чиновникам. Но другие историки утверждают, что квесторы-казначеи и квесторы-судьи были с самого начала совершенно отличными друг от друга чиновниками. Для помещения казначейства Валерий избрал храм Сатурна, где оно оставалось впоследствии. Установив свои законы, Валерий через посредство народа избрал себе в центуриатских комициях товарища в лице Спурия Лукреция, отца Лукреции, а когда этот последний, уже очень старый человек, умер через несколько дней после того, то на его место был избран М. Гораций Пулвилл. Этому консулу выпала на долю высокая честь освятить на Капитолии храм Юпитера, постройка которого, начатая первым Тарквинием и продолженная вторым, была окончена только теперь. Этой чести добивался для себя и Попликола, далеко не лишенный честолюбия, но судьба решила иначе. Он отправился на войну с жителями Вейев в то самое время, когда Гораций делал приготовления к освящению храма. Семейство Валерия, завидовавшее в этом случае роду Горациев, попыталось помешать священнодействию хитростью. В ту минуту, когда Гораций после исполнения священных обрядов уже положил руку на дверь храма и при глубоком молчании народа произносил формулу освящения, Марк Валерий, брат Попликолы, вдруг крикнул ему, что его сын Гораций умер и что, так как в его доме находится труп, то он не имеет права освящать храм. Но Гораций, чтобы не останавливать обряда, воскликнул: «Выкиньте труп из дома, мне это все равно!» – и, не отнимая руки от двери, окончил молитву и освятил храм.
Рассказанные события все относятся к первому году республики (509 г, до P. X.). В следующем году Валерий Попликола был во второй раз избран в консулы; его товарищем сделался Тит Лукреций. С этим вторым консульством Попликолы совпадает начало войны с Порсенной, которая тянулась и в следующем году, когда Попликола сделался консулом в третий раз. Таким образом, на его долю выпало главным образом вести тяжелую войну с Порсенной. Дело в том, что Тарквиний, после поражения при Арсийском лесу, бежал к Порсенне, царю этрусского города Клузиума, одному из могущественнейших государей Италии, и просил у него помощи против Рима. Порсенна принял его сторону, послал в Рим посольство и требовал постановления Тарквиния на престол. Так как римляне не согласились на это, то он двинулся против их столицы с сильным войском. Сенат при приближении могущественного царя пришел в ужас, потому что боялись не только неприятельского войска, но и того, чтобы сами жители города, испуганные опасностью, не приняли вновь изгнанного царя и не купили мира ценой своего рабства. Поэтому сенат делал все, чтобы доставить народу удовольствие: он заботился об установлении низких цен на хлеб и соль и освободил граждан от налогов и пошлин, вследствие чего низшее сословие несло тяготы войны, не ропща и заодно с патрициями. Римляне положились на крепость своих стен и защиту Тибра и, став на Яникульском холме, выжидали наступавшего неприятеля. Войско Порсенны, превосходившее числом римское, взяло приступом Яникульский холм и преследовало римлян до реки, где навстречу ему бросился Валерий с новым отрядом, но скоро, покрытый ранами, он был унесен на носилках с поля битвы. Не лучшая судьба постигла другого консула, и тогда римляне потеряли всю бодрость и бросились бежать в город. Этруски, пустившиеся за ними в погоню, тоже проникли бы в Рим через деревянный мост, если бы храбрый Гораций Коклес с двумя другими римлянами, Спурием Ларцием и Титом Герминием, не сдерживал неприятеля при начале моста, между тем как остальные позади разрушали мост. Прежде чем последний был сломан окончательно, Гораций отправил через него и двух своих товарищей и сопротивлялся неприятелю совершенно один; затем он бросился в реку и под градом стрел переплыл на другой берег. В награду за его геройский подвиг граждане, по предложению Валерия, отдали ему в наступивший после этого голод столько съестных припасов, сколько каждый мог отделить от себя; впоследствии подарили ему столько земли, сколько он мог в один день обойти плугом, и воздвигли ему железную статую. |
